Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - [26]

– Не знаю, – произнес наконец Гарланд. – Снять-то их мне нетрудно – не труднее, чем обычные фотографии. Но вряд ли бы я сумел их продать!

– Я сумею.

– Ну, если так, другое дело. Но, видишь ли, фотография развивается. Через несколько лет мы уже не будем использовать эти неуклюжие стеклянные пластинки. Вместо них будут бумажные негативы и легкие камеры. Мы будем работать невероятно быстро. Идут всевозможные эксперименты… Я и сам кое-что для этого делаю. И никому не будут нужны старомодные стереографии.

– Но я-то говорю о сегодняшнем дне. Сейчас люди их спрашивают, и они будут тебе платить за них. И как, интересно, ты будешь делать что-то невероятное в будущем, если у тебя нет денег сегодня, сейчас?

– Пожалуй, ты права. Ты уже что-нибудь придумала?

– Много чего. Для начала – переоборудовать витрину в лавке. Затем – реклама. И…

Она замолчала и посмотрела в окно. Поезд шел вдоль Темзы; осенний день стремительно клонился к закату; река была серой и казалась очень холодной. Эта же самая вода скоро будет течь мимо Гиблой Пристани, подумала Салли, мы движемся в одном направлении.

– О чем ты задумалась?

– Фредерик, ты мне поможешь купить опиум?

Глава десятая. Госпожа Чанг

На следующий день Фредерик повел Салли в Ист-Энд.

Год назад он помогал своему дяде в одном его проекте: фотографии сцен лондонской жизни с использованием экспериментальной магниевой вспышки. Опыт со вспышкой удался лишь наполовину, тем не менее Фредерик завел массу весьма полезных знакомств, включавших и хозяйку опиумного притона в Лаймхаусе, некую даму по имени госпожа Чанг.

– Большинство подобных мест совершенно отвратительны, – сказал он, когда они уселись в омнибус. – Лежанка, на ней грязное одеяло, трубка, и все. Но госпожа Чанг заботится о своих клиентах, поэтому у нее все чисто. Я думаю, причина в том, что сама она не курит.

– А содержат их всегда китайцы? И почему правительство их не запретит?

– Потому что правительство само выращивает опиум, продает его и имеет с этого хорошую прибыль.

– Не может быть!

– Ты знаешь историю?

– Не совсем.

– Тридцать лет назад мы вели войну за опиум. Китайцы не хотели, чтобы английские купцы провозили его контрабандой через их страну, и старались это запретить. Поэтому мы пошли войной и принудили их смириться. Теперь они выращивают его в Индии под правительственным контролем.

– Но это ужасно! И наше правительство продолжает это делать до сих пор? Не могу поверить.

– Можешь спросить госпожу Чанг. Пора выходить, дальше мы пойдем пешком.

Омнибус остановился у Вест-Индского дока. Слева от его ворот тянулась длинная линия складских помещений, над которыми взлетали мачты кораблей, и стрелы кранов, похожие на руки скелетов, простирали в небо свои длинные пальцы.

Они повернули направо и пошли к реке, миновав большое квадратное здание судовой конторы, куда, подумала Салли, должно быть, нередко захаживал ее отец, и углубились в хитросплетение дворов и узких переулков. Некоторые из них вообще не имели названия, но Фредерик знал дорогу наизусть и ни разу не остановился. Босоногие дети, немытые и рваные, играли среди мусорных куч и зловонных луж, растекшихся по булыжной мостовой. Женщины стояли в дверях и молча провожали враждебными взглядами Салли и Фредерика, когда те проходили мимо. Они выглядят такими старыми, думала Салли, даже дети превратились здесь в стариков. В какой-то момент они вклинились в группу людей, собравшихся перед входом в подворотню, – одни прислонились к стене, другие сидели на ступеньках. Их одежда была изодрана и грязна, а глаза полны ненависти и злобы. Когда молодые люди приблизились к ним, один поднялся со своего места, двое других отделились от стены и загородили им дорогу. Однако Фредерика невозможно было смутить. Он шел прямо вперед, и мужчинам пришлось посторониться, хотя они не отказали себе в удовольствии сделать это в самый последний момент.

– Они безработные, бедолаги, – сказал Фредерик, когда они с Салли свернули за угол. – Или стенку подпирай, или иди в работный дом – легко ли выбрать?

– Но должна же быть работа на кораблях, или в доках, или еще где-нибудь. Ведь всегда нужны рабочие руки, разве нет?

– Нет. Знаешь, Салли, в Лондоне такое творится, что по сравнению с этим опиум тебе покажется не вреднее чая.

Она поняла, что он говорит о нищете, и, оглянувшись вокруг, не могла не согласиться.

Вскоре они подошли к низенькой деревянной двери в закопченной стене. Над входом была красная вывеска с надписью черными иероглифами. Фредерик дернул за колокольчик, и спустя минуту дверь отворил старый китаец, одетый в свободный черный шелковый халат и тюбетейку, из-под которой торчала косица. Он поклонился и отошел в сторону, давая им войти.

Салли осмотрелась. Они были в прихожей, украшенной затейливыми обоями ручной работы. Все деревянное было покрыто ярким красным лаком, а с потолка спускался цветной фонарь. Пахло чем-то очень знакомым и сладким.

Слуга удалился, чтобы через мгновение вернуться с пожилой китаянкой в богато вышитом халате и таких же шароварах. Ее маленькие ножки были обуты в красные тапочки, а волосы туго заколоты сзади. Она кивнула и двинулась во внутреннюю комнату.