Таинственные истории - [17]
В боте сохранилась только каюта в носу — кубрик. Люк открыт, и видны койки. Нижние залиты водой, а на левой верхней, лицом к палубе, лежит труп. Это уже мумия. Длинные черные волосы свисают назад. Руки вытянуты вдоль тела, ноги покрыты оленьим мешком.
На палубе одна из наших спутниц, Дементьева, находит нижнюю челюсть — все, что осталось от другого трупа. Но в кубрике пять коек… Где же остальной экипаж бота?
Мы бродим по берегу, ползаем по палубе… Каждый надеется найти разъяснение: чей этот бот и что с ним случилось? В воде, под правым бортом, много книг, фотографий, бумаг. По-видимому, грабители выкинули все это из каюты. Вытаскиваем книги палкой и находим несколько судовых документов. Они выписаны на норвежский бот «Enighelen». Он построен в 1906 г., в 1919 г. побывал в Архангельске, в 1921 г. приписан к Гаммерфесту. Норвежские письма, книги на скандинавских языках, открытки Кодака, еще не использованные кассеты и даже норвежский почтовый флаг — и мы убеждены уже, что перед нами труп норвежца, может быть ученого.
Но это ложные следы. Вскоре мы находим несколько русских книг, на одной из которых, учебнике морской практики, надпись: «Сия книга штурманского помощника Афанасия Рослякова, 1899 мар. 12». Кроме открыток, я вытаскиваю из воды несколько больших слипшихся фотографий. На одной из них можно различить пятерых русских поморов, стоящих на палубе судна. Затем еще две фотографии, изображающие женщин-поморок на лугу.
Бот Рослякова.
Мысль о норвежцах постепенно тускнеет и окончательно исчезает после того, как удается вынуть покойника из каюты. Пришлось снять часть палубы — люк слишком узок, — чтобы вытащить его наружу. В ногах трупа лежит пиджак, и в кармане его старший штурман «Персея» Корельский находит две записки, смокшиеся, с едва заметным текстом.
Разбирая их букву за буквой, узнаем, что они выданы Максимом Варзугиным и Василием Рыликовым Афанасию Рослякову, которого они покинули, чтобы идти к осеннему рейсовому пароходу в Белушью губу. Росляков «остался от нас здоров» и с ним кто-то четвертый, который вместе с Росляковым зафрахтовал бот.
Бот взят в Норвегии[21]. Но что было в начале путешествия — не разобрать. Из Териберки (на мурманском берегу) пошли к Святому Носу, здесь промышлять было плохо. Пошли дальше, к Новой Земле. У острова Вайгач «сели на грунт», судно дало течь. Пришлось зайти в одну из губ Новой Земли. Здесь Варзугин и Рыликов, считая, что на судне с течью назад не уйдешь, а продовольствия на всех не хватит, и поссорившись, по-видимому, с Росляковым при дележе добычи, ушли к пароходу. Они перечисляют, сколько «зверей» напромышляли до ухода, но ни шкур, ни мехов нет: кто-то уже попользовался.
Кто же в кубрике? Росляков или тот, четвертый? Труп выносят на берег на куске паруса. Одежды на нем очень много: норвежская фуфайка, жилет, два пиджака, войлочные брюки, меховые пимы. В левом грудном кармане — маленький компас, нож и кусок жевательного табака. В правом — бутылочка с валерьяновыми каплями. Никаких бумаг на трупе нет.
Штурман Корельский обыскивает каюту. В воде лежат пальто, рубахи, чулки, чемоданы — всякое сгнившее добро, но на койке, под изголовьем, ценная находка — дневник! Маленькая алфавитная книжка, исписано только начало, и плохо очиненный карандаш лежит между страницами — там, где находится последняя запись.
Тогда же на берегу, возле бота, нам удалось разобрать кое-что, но мало. Дневник мокрый, страницы слиплись, многое стерлось. Только потом, тщательно разглядывая в лупу, можно было восстановить текст.
На переплете изнутри надпись: «Сей дневник писал на Новой Земле южном конце Афанасий Григорьевич Росляков 1925 года 9/I».
Месяц и число написаны другим почерком и позже, так как запись начинается 1 сентября 1924 г.
Весь сентябрь и октябрь бот, несмотря на течь, плавал между Петуховским Шаром и Кусовой Землей. 6 сентября «ночевали в Петухах». 20-го «ночевали на конце Кусовой Земли». 23-го вернулись через Петухи в губу Заблудящую: «Ночевали дома в старой избе».
Мои товарищи вспоминают, что в губе Заблудящей в 1925 г. «Персей» нашел избу, на стене которой была надпись мелом: «Сию избу ставил А. Росляков в 1923 г.», а на столе прибита гвоздем записка: «Мы ушли в губу Каменку 24 сен. 1924 г.» Очевидно, Росляков уже бывал раньше на Новой Земле, зимовал, ставил избу, а теперь опять возвратился в старые места и вот на всякий случай для спутников оставил на столе записку.
Дальше Росляков все что-то чинит, чистит машину. 28 сентября первое упоминание про четвертого спутника: «Старик нездоров».
Охота плохая — только 10 октября: «убил дома нерпу. Старик на озере уловил 1 гольца». Хотели плыть на боте, но мотор не пошел, и перебрались на шойту (лодку), должно быть, чтобы отправиться в пей на промысел.
25 октября мотор удалось починить. До 31 октября шли на восток, но медленно: мешали штормы и туман. В 3 часа дня 31-го стали на якорь у Кусовой Земли, в Никольском Шаре, у острова Среднего. Росляков хотел пройти в губу Каменку: там, на Карской стороне, промысел лучше. Но почему-то ему не удалось пройти. 3 ноября он пытался выйти из Шара, но крутой ветер заставил повернуть обратно. Затем 10 дней они стояли на том же месте. Часто шел снег, было пасмурно, потом — мороз. Видимо, решили зимовать в Никольском Шаре, который, как им казалось, хорошо защищен от льдов.
