Таинственное происшествие в Стайлз. Таинственный противник. Убийство на поле для гольфа - [55]

— Он, конечно, родился в Германии, — задумчиво сказал Пуаро, — хотя столько лет проработал в этой стране, что его давно считают англичанином. Он получил подданство лет пятнадцать назад. Очень умный человек — немец по рождению, а вообще-то еврей.

— Негодяй! — воскликнул я, возмущенный.

— Отнюдь. Наоборот — патриот. Подумайте, что он теряет. Я восхищаюсь им.

Но я не мог, как Пуаро, относиться к этому философски.

— И с таким человеком миссис Кэвендиш ходила на прогулки! — возмущенно вскричал я.

— Да. Я бы сказал, для него она оказалась очень полезным компаньоном, — заметил Пуаро. — Люди сплетничали об их совместных прогулках и меньше обращали внимания на странные привычки доктора.

— Значит, по-вашему, он не любил ее? — тут же спросил я, проявляя чересчур горячий интерес.

— Это, конечно, я не могу сказать, но… хотите знать мое личное мнение, Гастингс?

— Да.

— Ну так вот: миссис Кэвендиш не любит и никогда не любила доктора Бауэрстайна!

— Вы и правда так считаете? — Я не мог скрыть своей радости.

— Уверен. Знаете, почему?

— Почему?

— Она любит другого человека.

В груди моей приятно защемило. Нет, я вовсе не самонадеян, особенно в отношении женщин. Но, припомнив некоторые знаки внимания, о них и говорить не стоит, но все же вдруг…

Мои сладостные раздумья были прерваны появлением мисс Говард. Увидев, что в комнате никого, кроме нас, нет, она подошла к Пуаро и протянула ему потрепанный листок оберточной бумаги.

— Нашла на платяном шкафу, — в обычной своей телеграфной манере сообщила она и, не добавив ни слова, вышла из комнаты.

Пуаро развернул листок и удовлетворенно улыбнулся.

— Посмотрите-ка, Гастингс, что нам принесли. И помогите мне разобраться в инициалах — я не могу понять, «Д» это или «Л».

Я подошел ближе. Листок был небольшим, судя по слою пыли, он долго где-то валялся. Внимание Пуаро привлек штемпель — Парконс — известная фирма по производству театрального реквизита. Что касается адреса — Эссекс, Стайлз-Сент-Мэри, Кэвендиш, то буква, стоящая перед фамилией, была действительно написана неразборчиво.

— Это либо «Т», либо «Л», но точно не «Д».

— Я думаю, что «Л», — сказал Пуаро.

— Это важная улика?

— В общем да. Она подтверждает мои догадки. Предполагая его существование, я попросил мисс Говард поискать его, и, как видите, ей удалось его найти.

— Но что она имела в виду, сказав «на платяном шкафу»?

— Она имела в виду, — быстро ответил Пуаро, — что нашла его на платяном шкафу.

— Странное место для оберточной бумаги, — заметил я.

— Почему же. Самое подходящее место для оберточной бумаги и картонных коробок. Я всегда хранил их на шкафу. Очень красиво смотрится, если аккуратно разложить.

— Пуаро, — спросил я, — вы пришли к какому-нибудь выводу относительно того, как было совершено преступление.

— Да, кажется, я знаю.

— А!

— К сожалению, у меня нет доказательств, разве что…

Неожиданно он схватил меня за руку и потащил в холл, перейдя от волнения на французский:

— Mademoiselle Dorcas, mademoiselle Dorcas, un moment, s'il vous platt![56]

Опешившая Доркас выскочила из буфетной.

— Моя милая Доркас, у меня есть одна идейка… одна идейка… будет замечательно, если она окажется верной! Скажите, Доркас, в понедельник, — не во вторник, а в понедельник, — за день до трагедии, звонок миссис Инглторп не испортился?

Доркас удивилась.

— Да, сэр, так оно и было, не знаю, кто сказал вам. Верно, мышь перегрызла проводок. Во вторник утром пришел мастер и починил его.

Радостно воскликнув, Пуаро вернулся в малую гостиную.

— Видите, не нужно никаких доказательств — достаточно догадки. Но человек слаб, хочется получить подтверждение, что ты на верном пути. Ах, мой друг, я как воспрянувший гигант. Я бегаю! Я прыгаю!

И он действительно принялся носиться по газону под окном.

— Что делает ваш замечательный друг? — раздался голос за моей спиной, и, повернувшись, я увидел Мэри Кэвендиш. Она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. — Что случилось?

— Даже не знаю, что вам сказать. Он задал Доркас какой-то вопрос насчет звонка и был так доволен ответом, что начал с криком носиться по газону.

Мэри рассмеялась.

— Как забавно! Он вышел за ворота. Сегодня, наверно, уже не вернется?

— Трудно сказать. Его действия абсолютно непредсказуемы. Невозможно догадаться, что он будет делать дальше.

— Он сумасшедший, мистер Гастингс?

— Честно говоря, не знаю. Иногда мне кажется, что он совершенно свихнулся, но, чем безумнее он себя ведет, тем более оправданным оказывается потом его безумство.

— Понятно.

Несмотря на ее смех, Мэри была задумчива и печальна.

«И все-таки, — подумал я, — надо поговорить с ней о будущем Цинтии».

Я очень осторожно завел разговор о девушке, но не успел произнести и двух фраз, как Мэри перебила меня:

— Вы прекрасный адвокат, мистер Гастингс, но зачем попусту растрачивать свой талант? Поверьте, я прекрасно отношусь к Цинтии и конечно же позабочусь о ее будущем.

Я начал сбивчиво оправдываться, пусть она только не думает… Но она снова прервала меня и то, что я услышал, заставило меня вмиг забыть о Цинтии.

— Мистер Гастингс, как вы думаете, мы с Джоном счастливы вместе?

Я смог лишь пробормотать, что это личное дело супругов и постороннему не пристало обсуждать подобные темы.