Таинственное происшествие в Стайлз. Таинственный противник. Убийство на поле для гольфа - [51]
— Этот вопрос выяснили, — мрачно пробормотал Пуаро.
Я не мог не порадоваться тому, что хоть одна из его «идеек» пошла прахом.
После обеда Пуаро попросил меня проводить его до дома.
Я согласился не слишком охотно.
— Вы злитесь на меня? — спросил он, когда мы достигли парка.
— Нисколько, — сухо отозвался я.
— Вот и хорошо. А то я очень боялся, что ненароком вас обидел.
Я ожидал услышать не только это, ведь холодная сдержанность моего ответа была совершенно очевидной.
Но дружелюбие и искренность его слов сделали свое дело, и мое раздражение вскоре прошло.
— Я передал Лоренсу то, что вы просили.
— И что он сказал? Наверное, был очень удивлен?
— Да. Я уверен, что он даже не понял, о чем идет речь. — Я ожидал, что Пуаро будет разочарован, но он, напротив, очень обрадовался моим словам и сказал, что надеялся именно на такую реакцию Лоренса.
Гордость не позволяла мне задавать никаких вопросов, а Пуаро тем временем переключился на другую тему.
— Почему мадемуазель Цинтия отсутствовала сегодня за обедом?
— Она в госпитале. С сегодняшнего дня мисс Мердок снова работает.
Какое трудолюбие. А какая красавица! Мадемуазель Цинтия словно сошла с одной из тех картин, которые я видел в Италии. Кстати, мне бы хотелось посмотреть ее госпиталь. Как вы думаете, это удобно?
— Уверен, что она обрадуется вашему приходу. Вы получите большое удовольствие, это очень интересное место.
— Мисс Цинтия ездит в госпиталь ежедневно?
— Нет, по средам она отдыхает, а по субботам успевает приехать сюда на обед. Остальные дни Цинтия полностью проводит в госпитале.
— Постараюсь не забыть ее расписание. Да, Гастингс, женщинам сейчас приходится много работать. Между прочим, она производит впечатление очень умной девушки, как вы считаете?
— Безусловно, к тому же мисс Мердок пришлось сдать довольно сложный экзамен.
— Конечно, ведь у нее очень ответственная работа. Наверное, в госпитале много сильнодействующих ядов?
— Конечно, я их даже видел. Они хранятся в маленьком шкафчике. Цинтии и ее коллегам приходится быть очень осторожными, и каждый раз, выходя из кабинета, она забирает ключ от шкафчика с собой.
— Этот шкафчик стоит возле окна?
— Нет, у противоположной стены, а что?
— Да ничего, просто интересно.
Мы подошли к коттеджу Листвейз.
— Зайдете? — спросил Пуаро.
— Нет, уже поздно. К тому же я хочу возвратиться другой дорогой, через лес, а она немного длиннее.
Стайлз окружали удивительно красивые леса. После широких аллей парка так приятно было неспешно шагать по узкой лесной дорожке, прислушиваясь к шороху деревьев и тихому щебетанью птиц. Пройдя немного, я сел отдохнуть под старым буком. В эти минуты все люди казались мне добрыми и праведными. Я даже простил Пуаро его глупое секретничанье. В душе моей воцарился покой. Я зевнул.
Я вспомнил о преступлении, и оно показалось мне нереальным и далеким.
Я снова зевнул.
Возможно, подумал я, никакого преступления не произошло. Конечно, это был всего лишь дурной сон. Правда заключалась в том, что Лоренс убил Альфреда Инглторпа крокетным молотком. Ну, и зачем Джону поднимать столько шума и кричать: «Говорю тебе, я не потерплю этого!»
Я вздрогнул и проснулся.
И тут же понял, что оказался в весьма неловком положении. Футах в двенадцати от меня лицом друг к другу стояли Джон и Мэри Кэвендиш и явно ссорились. Столь же явно они не подозревали о моем присутствии. Прежде чем я успел пошевелиться и заговорить, Джон повторил слова, разбудившие меня:
— Говорю тебе, Мэри, я не потерплю этого.
— А есть ли у тебя хоть малейшее право осуждать меня, — спокойно ответила миссис Кэвендиш.
— Мэри, начнутся сплетни! Маму только в субботу похоронили, а ты уже разгуливаешь под ручку с этим типом.
Она пожала плечами.
— Ну, если тебя беспокоят только сплетни, тогда все в порядке!
— Нет, ты меня не поняла. Я сыт по горло этим типом. К тому же он польский еврей!
— Примесь еврейской крови еще не самая плохая вещь. Во всяком случае, это лучше, чем чистая кровь, текущая в жилах породистых англосаксов и делающая их, — она посмотрела на Джона, — вялыми и бесстрастными тупицами.
Глаза Мэри сверкали, но голос был ледяным. Джон густо покраснел.
— Мэри!
— Да? — отозвалась она тем же тоном.
В его голосе уже не слышалось просящих ноток.
— Насколько я понял, ты и дальше собираешься встречаться с Бауэрстайном вопреки моей настойчивой Просьбе?
— Если захочу.
— Ты идешь против меня?
— Нет. Просто я считаю, что ты не имеешь права критиковать мои поступки. Разве у тебя нет знакомых, против которых я бы возражала?
Джон отступил назад, кровь медленно отливала от его лица.
— О чем ты говоришь? — неуверенно проговорил он.
— Вот видишь, — спокойно сказала Мэри. — Ты и сам понимаешь, что у тебя нет права указывать мне, кого выбирать в друзья!
Джон умоляюще взглянул на жену.
— Нет права? Мэри, неужели наша… — Голос его задрожал, и он попытался притянуть ее к себе. — Мэри!
Мне показалось, что на мгновение в ее глазах появилась какая-то нерешительность. Лицо миссис Кэвендиш смягчилось, но она резко отстранилась от Джона.
— Нет!
Она повернулась и хотела уйти, но Джон схватил ее за руку.
— Мэри, неужели ты любишь этого… Бауэрстайна?
