Таинственное происшествие в Стайлз. Таинственный противник. Убийство на поле для гольфа - [16]
Стеклянная дверь распахнулась, и на лужайку вышла красивая седая женщина с властным лицом. За ней почтительно следовал мужчина. Миссис Инглторп бурно приветствовала меня:
— Дорогой мистер Гастингс, как чудесно, что через столько лет вы снова приехали к нам. Альфред, милый мой, познакомься. Мистер Гастингс. Мой муж.
Я взглянул на «милого Альфреда». С первого же взгляда меня поразил контраст между супругами. Неудивительно, что Джон так много говорил о его бороде: длиннее и чернее я в жизни не видел. Это невыразительное лицо не могло оживить даже пенсне в золотой оправе. Я подумал, что подобный человек смотрелся бы на театральных подмостках, но в реальной жизни выглядел диковато. Его рукопожатие было неестественно вялым, а голос тихим и вкрадчивым:
— Очень приятно, мистер Гастингс. — Затем, повернувшись к жене: — Эмили, дорогая, боюсь, что подушечка немного отсырела.
Пока он с подчеркнутой заботливостью менял подушечку, на которой сидела миссис Инглторп, она не сводила с него восторженных глаз. Подобная экзальтированность была довольно странной для этой весьма сдержанной женщины.
С появлением мистера Инглторпа в поведении всех присутствующих появилась какая-то скованность и скрытая недоброжелательность, а мисс Говард даже и не пыталась ее скрывать. Однако миссис Инглторп, казалось, ничего не замечала. За все эти годы ее словоохотливости нисколько не поубавилось. Она беспрестанно говорила, главным образом об организации предстоящих благотворительных базаров, уточняя у мужа числа и дни недели. Отвечая, он всячески подчеркивал свое заботливое отношение к жене. С самого начала этот человек был мне очень неприятен, и тот факт, что теперь первое впечатление подтвердилось (я редко ошибаюсь в людях!), весьма тешил мое самолюбие.
В то время как миссис Инглторп, повернувшись к мисс Говард, говорила о каких-то письмах, ее муж обратился ко мне своим вкрадчивым голосом:
— Мистер Гастингс, вы профессиональный военный?
— Нет, до войны я служил в агентстве Ллойда[15].
— И вы собираетесь туда вернуться, когда закончится война?
— Не исключено. А может, возьму и начну все сначала.
Мэри Кэвендиш склонилась ко мне и спросила:
— А чем бы вы хотели заняться, если бы вам был предоставлен полный выбор?
— На такой вопрос сразу не ответишь.
— Что, никаких тайных увлечений? У каждого ведь есть свое маленькое хобби, иногда даже весьма нелепое.
— Боюсь, вы будете надо мной смеяться.
Она улыбнулась.
— Возможно.
— Что ж, я скажу. У меня всегда была тайная мечта стать сыщиком.
— Официальным при Скотленд-Ярде?[16] Или как Шерлок Холмс?[17]
— Да, да, как Шерлок Холмс! Нет, правда, меня все это очень привлекает. Однажды в Бельгии я познакомился с одним знаменитым детективом и благодаря ему буквально воспылал страстью к расследованиям. Я искренне восхищался этим славным человеком. Он утверждал, что вся детективная работа сводится к методичности. Кстати, моя система базируется на его методах, но я их, конечно, развил и дополнил. Да, это был забавный коротышка, страшный щеголь, однако человек редкого ума.
— Люблю хорошие детективы, — сказала мисс Говард. — Хотя написано много чепухи. Убийцу разоблачают в последней главе. Все поражены. А в жизни преступник известен сразу.
— Однако много преступлений так и остались нераскрытыми, — возразил я.
— Я говорю не о полиции, а о свидетелях преступлений. О семьях преступников. Этих не одурачить. Они все знают.
— Вы хотите сказать, — с улыбкой проговорил я, — что если бы рядом с вами произошло преступление, скажем, убийство, то вы могли бы сразу определить убийцу?
— Конечно! Может, не сумею доказать ничего законникам, но, как только он окажется возле меня, сразу его почую.
— А вдруг это будет «она»?
— Возможно. Но для убийства нужна ужасная жестокость. Это больше похоже на мужчину.
— Однако не в случае отравления, — неожиданно раздался звонкий голос миссис Кэвендиш. — Доктор Бауэрстайн говорил вчера, что, поскольку большинство врачей ничего не знают о мало-мальски редких ядах, то, возможно, сотни случаев отравления вообще прошли незамеченными.
— Ладно, Мэри, хватит. Что за ужасная тема для разговора! — воскликнула миссис Инглторп. — Мне кажется, что я уже в могиле. А, вот и Цинтия!
К нам весело бежала девушка в форме добровольного корпуса медицинской помощи.
— Что-то, Цинтия, ты сегодня позднее обычного. Знакомьтесь, мистер Гастингс — мисс Мердок.
Цинтия Мердок была цветущей юной девушкой, полной жизни и задора. Она сняла свою маленькую форменную шапочку, и я был восхищен золотисто-каштановыми волнистыми локонами, упавшими ей на плечи. Цинтия потянулась за чашкой, и белизна ее маленькой ручки тоже показалась мне очаровательной. Будь у нее темные глаза и ресницы, девушка была бы просто красавицей. Она уселась на траву рядом с Джоном. Я протянул ей блюдо с бутербродами и получил в ответ пленительную улыбку:
— Садитесь тоже на траву, так гораздо приятней.
Я послушно сполз со стула и уселся рядом.
