Таинственное происшествие в современной Венеции - [2]

Доктор Уайброу был более чем удовлетворен. Он был польщен и растроган. Непрошеная гостья имела верные сведения о его квалификации. Действительно, разве способности, обеспечившие доктору славу и богатство, не состояли в профессиональном, граничащем почти с волшебством умении обнаруживать и лечить скрытые людские заболевания, диагностика которых — увы! — все еще недоступна многим светилам нынешней медицины.

— Я к вашим услугам! — произнес он.

Доктор подверг даму внимательному профессиональному опросу. Женщина отвечала быстро и ясно. Ответы позволяли прийти к выводу, что пациентка находится в прекрасном умственном и физическом состоянии. Всесторонний медицинский осмотр не обнаружил в организме посетительницы никаких отклонений. Врач с удивительным прилежанием и педантизмом, отличавшим его еще в годы студенчества, продолжал поиск, используя самые различные известные ему методы и способы выявления недугов, — напрасно! У странной пациентки не было не только наклонности к мозговой болезни, но и не обнаруживалось даже малейшего расстройства нервной системы.

— Ничего не могу найти! — сказал наконец доктор сконфуженно. — Я не могу объяснить даже необыкновенную бледность вашего лица. Вы поставили меня в тупик.

— Бледность ничего не значит, — сказала дама несколько нетерпеливо. — В молодости я чуть не умерла от отравления. С тех пор у меня никогда не было румянца, а кожа такая нежная, что от румян делается отвратительная сыпь. Впрочем, это неважно. Я ждала помощи. Я вам верила. Вы разочаровали меня.

Женщина опустила голову.

— Так все и кончится! — сказала она сама себе с горечью.

Доктор почувствовал в груди нечто, похожее на угрызения совести. Точнее сказать, его профессиональная гордость была несколько уязвлена.

— Возможно, мы с вами добьемся результатов, — произнес он, — но вы должны пойти навстречу.

Женщина сверкнула глазами.

— В чем же? — воскликнула она. — Говорите начистоту.

— Скажу прямо, сударыня! Вы поставили передо мной загадку и предоставляете разрешить ее моей проницательности. Я могу многое, но не все. Однако предполагаю, что случилось нечто, впрямую не угрожающее вашему физическому здоровью. И все же происшествие вас так взволновало или напугало, что вам пришлось обратиться ко мне. Так ли?

Женщина обхватила руками колени.

— Так! — воскликнула она с жаром. — Я вновь начинаю вам верить.

— Очень хорошо. Но, сударыня, не можете же вы ожидать, что я назову причину вашего смятения. Я лишь заключаю, что прямой угрозы для вашей жизни нет. И не смогу сказать ничего более, если вы не почтите меня своим доверием.

Женщина встала и прошлась по комнате.

— Вы предлагаете мне открыться? — отрывисто проговорила она. — Но я не хочу называть имен!

— Имен и не требуется. Мне нужны факты.

— Факты ничего не значат, — возразила дама. — Я хотела бы сообщить вам о своих собственных переживаниях, но, боюсь, они сделают меня в ваших глазах полной идиоткой… Впрочем, что за чушь! Будь по-вашему! Факты так факты… Поверьте, доктор, они вам не много помогут.

Странная посетительница вновь опустилась в кресло и самым будничным тоном начала излагать одну из самых необычных историй, какие когда-либо приходилось слышать доктору Уайброу.

Глава II

— Вот один факт, сэр, — я вдова, — произнесла дама. — А вот вам и другой — я опять выхожу замуж через неделю.

Она смолкла и улыбнулась своим мыслям. Доктору Уайброу не понравилась ее улыбка. В ней было нечто неприятное — и печальное и жестокое одновременно. Она медленно осветила лицо дамы и вдруг погасла. Доктор заворочался в кресле. Он стал сомневаться в собственном благоразумии. Мысли его с грустным сожалением обратились к ожидавшим его обыкновенным больным, к их милым, обычным, заурядным болезням.

— Мой приближающийся брак, — сказала она, — имеет одно неприятное обстоятельство. Человек, за которого я выхожу, был помолвлен с другой, еще до момента нашей с ним встречи за границей; заметьте, что невеста состояла с моим будущим мужем в кровном родстве, происходила из одной фамилии и приходилась кузиной. Я нечаянно лишила ее жениха, чем испортила ее будущность. Я говорю «нечаянно» потому, что ничего не знала об этой помолвке, пока сама не дала слова. Уже в Англии, когда дело могло раскрыться, мне была сообщена правда. Я, разумеется, пришла в негодование. Извинение у него было уж готово; он показал мне письмо прежней невесты, которое освобождало его от данных обязательств. Более великодушного, более благородного письма я не читала никогда. Я плакала — я, не находившая слез для собственных горестей! Если бы письмо давало моему жениху хоть малейшую надежду на прощение, я положительно бы ему отказала. Но твердость, выраженная в письме, без гнева, без тени упрека, даже с сердечным пожеланием счастья, эта твердость, говорю я, не оставляла ему надежды. Он обратился к моему состраданию, к моей любви. Вы знаете женщин. И у меня, как и у всех, мягкое сердце — я сказала: «Хорошо, я согласна!» Тем и кончилось. Через неделю — с трепетом повторяю это — мы венчаемся!

Дама действительно задохнулась от волнения и была вынуждена прервать рассказ, чтобы успокоиться. Доктор стал бояться, что ему придется выслушать длинную и скучную историю.