Таинственная сила - [31]

Со временем стало известно, что в ряде стран период наслаждения взаимным общением закончился. Многие почувствовали усталость и равнодушие друг к другу, не оставалось сил на работу, постоянно клонило в сон. В тех районах, где, по сообщениям газет, свирепствовала «плотоядная лихорадка», напротив, беспричинное беспокойство и жажда крови доводили людей до приступов почти звериного бешенства. Вначале больные подолгу оставались в постели, содрогаясь в ознобе и испуская жалобные стоны и причитания. Температура менялась каждые двадцать минут: от тридцати пяти она резко могла подскочить до тридцати восьми — тридцати девяти градусов. Тогда у человека начинался навязчивый бред, его терзали всевозможные виды фобий и маний — от мании величия до боязни темноты и преследования. Животные же в подобном состоянии были просто непредсказуемы: они метались из стороны в сторону как заведенные и в любой момент могли броситься даже на хозяев, что слишком болезненно отзывалось на всех членах группы. А «специфический голод», при этом, становился все нестерпимее.

Там, где еще хватало запасов мяса, население страдало меньше: обильное снабжение организма жизненно необходимым продуктом тут же останавливало начавшийся было приступ. Но в большинстве мест не осталось даже консервов, не говоря уже о диких зверях и птицах, которые в первые же недели кризиса были истреблены многочисленными отрядами охотившихся. Домашнего скота это почти не коснулось, поскольку все животные принадлежали к той или иной группе и соответственно вместе с ней отправлялись на охоту. Но если все же убивали какую-нибудь козу или корову, то вся община поднималась в едином порыве мести, и разгоралась жуткая кровавая бойня, где каждый, не отдавая себе отчета, с жадностью разрывал на куски тела зачастую еще живых жертв. В четверг с самого утра обитатели поместья с тревогой ожидали новых известий о развивавшейся драме. Сидя за столом на веранде, они заканчивали свой скромный завтрак, состоявший из небольших порций жареного картофеля с зеленым горошком и фруктов на десерт. Когда горничная подавала кофе, Лангр нетерпеливо заерзал на стуле:

— Разве газеты еще не доставили? — не в первый раз за утро интересовался профессор.

— Месье и сам отлично знает! — ответила девушка. — Ведь от компании, что таскается за почтальоном, всегда столько шума!

Это была правда: почтальон разъезжал по окрестностям на стареньком скрипучем велосипеде в сопровождении деревенских мальчишек — разносчиков газет и рекламных проспектов, да бродячих собак. Процессия сопровождалась громкими выкриками, свистом, лаем и визгом. Вот уже две недели, как почтальон доставлял только плохие новости. Трагические события в Вестфалии распространились теперь на всю Пруссию, Венгрию, Польшу, юго-запад России, достигли Соединенных Штатов Америки и прокатились по всему побережью Тихого океана. В той или иной степени в любом уголке планеты можно было обнаружить признаки страшного заболевания. Если в результате вестфальской трагедии население Пруссии сократилось более чем на десять процентов, то во Франции «хищные» убийства ради получения мяса — главным образом, это относится к нападениям на людей — случались лишь в Париже и средиземноморских курортных городках. В центральных провинциях страны народ жил в постоянном напряжении, с ужасом ожидая неминуемых братоубийственных сражений.

У профессорской команды, а Лангра все, бесспорно, считали негласным «вожаком стаи», пока не обнаруживалось никаких признаков новой напасти. Прошла неделя с тех пор, как в доме закончилось мясо, но жалоб не поступало даже от детей. Внутри каждый ощущал легкую тошноту и какое-то смутное томление, словно его силой заставили отказаться от многолетней пагубной привычки. В остальном все было как прежде: чувство сплоченности, взаимопонимания и трезвый рассудок — самое необходимое в сложной ситуации.

Лангр и Мейраль все еще оставались на веранде, выпивая уже по четвертой чашке кофе.

— Почтальон! — раздался в саду чей-то крик. Затем вдалеке послышался шум приближающегося кортежа: голоса детей, собачий лай, карканье ворон и блеяние одинокого ягненка. Спустя пять минут прибежала Катрин с кипой газет и журналов. Большинство из них состояло из одного-двух листов, и только «Радиограф» содержал — четыре, а некогда любимая парижанами «Газета» — всего три. Теперь в ней на всех трех листах описывались все те же зловещие события. «Плотоядная лихорадка» начала проникать и во французскую глубинку. Даже здесь встречались уже не просто единичные убийства, а настоящие побоища, когда целый ряд группировок жаждущих крови существ из какого-либо округа или деревни, сговорившись, нападали на «чужаков» из соседних районов.

— Слушайте! — резко бросил профессор. Он зачитал строки с первой полосы «Газеты»: «Впервые были зарегистрированы случаи мясного голодания в вооруженных силах сразу нескольких европейских государств. Волна приступов неизлечимой болезни прокатилась по гарнизонам Курляндии и польской части Российской империи. Ранее подобного не отмечалось по причине того, что всюду в распоряжении военных войск, число которых к тому же значительно сократилось во время первой волны планетарной катастрофы, во множестве имелись в наличии мясные консервы. В Германии, во Франции, в Великобритании и других странах Центральной и Восточной Европы обнаружился даже излишек консервов, в связи с чем власти этих государств распорядились выделить часть провианта страдающему населению. Однако они столкнулись с серьезным сопротивлением армейского начальства».