Таинственная бутылка - [3]

— Мамка, а где дядя Федор? — спросил он с дрожью в голосе.

— Уехал.

— Патроны оставил?

— Какие там еще патроны? — удивилась Мария Никитична.

— Эх, обманщик, — рассердился Сеня, — пусть только другой раз приедет, я ему гвоздем шину проткну, будет знать как дурачить.

— Не стыдно тебе глупости говорить, — рассердилась Мария Никитична, — бессовестный ты, машина-то ведь Советской Армии.

Сеня смущенно умолк и вышел из дому.

ТАИНСТВЕННАЯ БУТЫЛКА

Сеня сидел за столом, макал хлеб в молоко и все думал про дядю Федю. «Придет время, — рассуждал он, — доберусь до Кочек, тогда и патронов достану и даже ружье. Держитесь, Димка и Петька!»

За окном раздался свист: Фью! Фью! Фью! Пауза — и снова три раза:; фью-фью-фью. Условный знак — так Дима собирал отряд.

Сеня залпом допил молоко и поспешил на улицу. За плетнем стояли Дима с Петей. За ними в полном боевом порядке весь отряд: в первом ряду Ваня Косых — самый высокий из ребят. Волосы ежиком, руки проворные, цепкие. Рядом с Ваней Миша Бубенчиков, хилый, бледный от частых приступов малярии. После того как учительница Антонина Федоровна прочитала ребятам в школе рассказ Чехова «Мальчики», Бубенчикова стали звать «бледнолицый брат мой».

Антонина Федоровна, с ямочками на розовых щеках и строгими черными глазами, считалась лучшей учительницей в районе. Когда началась война, она неожиданно исчезла из села. Никому ничего не сказала, ни с кем не попрощалась. Через три месяца привезли из района газету «Зиамя коммуны». В газете писалось, что санитарка А. Ф. Белько под огнем противника вынесла тридцать раненых с поля боя и награждена за это орденом. Ребята гордились ею, даже письмо написали, сложили треугольником и указали адрес: «В редакцию газеты «Знамя коммуны». Переслать санитарной сестре орденоносцу Антонине Федоровне Белько».

Во втором ряду стоял маленький, толстенький Толя Шаповалов, такой же драчун, как и Зубарев, за ним Минька Котиков с желтыми, как солома, волосами.

— Идешь? — спросил Дима.

Сеня молчал. Тянуло к ребятам, но решил сперва упрямиться.

— Пулеметчиком пойду, — сказал он, прислонившись к плетню.

— Заладил одно и то же. Почему ты, а не Петька?

— Потому, что я сегодня на машине спал с шофером.

— Врешь, — не стерпел Петя, — врешь.

— Не вру, — обиделся Сеня.

— Врешь ты, Чашечка, — сказал Дима, — откуда машина, что за машина?

— А вот и правда, честное ленинское. Ехал шофер из Кочек. Дядей Федей зовут, у него мотор испортился, мы с ним по воду ходили, радиатор заливали. Дядя Федя у нас ужинал, банку от консервов мне оставил. Мы с ним в машине спали, обещал патроны привезти.

Дима подмигнул Сене, дескать, я тебя понимаю. Но Сеня не сдавался.

— Ну и ладно, а сейчас давай играть. Бери свое ружье!

Сеня покорился. Он поднял с земли палку, заменявшую ружье, и стал рядом с Минькой. Подбежали еще Андрейка Дынников и Степа Завалишин.

Никто, кроме Димы, не мог командовать. У него это получалось серьезно, он никогда не сбивался и умело затягивал на ударных звуках:

— Сми-и-и-рно! Слушай мою команду! С песней ша-а-гом арш!

Сначала не стройно, а потом все лучше звучали голоса. Суровый мотив песни огласил овраг:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой грозною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна.

Идет война народная —

Священная война.

По влажному от росы склону оврага ребята спустились на дно его и поползли. Заметив впереди большой чертополох, Дима закричал:

— Шашки на-го-ло! В ата-а-ку!

— Ребята повскакали на ноги и бросились с криком на куст. Свистели в воздухе палки, рассыпались во все стороны сбитые травинки.

— Пойдем на речку, — предложил Степа Завалишин.

Ребята выбрались из оврага и гурьбой направились к воде. Дима шел между Петей и Сеней.

— Ну расскажи, Чашечка, как ты ночью спал на печи с дядей Федей? — ехидно предложил Дима.

— Не на печи, а в машине. Вот когда патроны получу, я свой отряд сформирую…

Что-то серьезное уловил Дима в Сениных словах и решил изменить тон. Не хотелось с ним ссориться. С Петей он дружил потому, что жили рядом в Заречье, до войны в школу ходили вместе и домой один без другого не возвращались. Дружба же с Сеней началась с того дня, как Антонина Федоровна однажды оставила их вдвоем после уроков и сказала: «Ты, Чашкин, возьми шефство над Куниным. Он отстает в занятиях. Ты ему будешь помогать». Сеня оправдал надежды учительницы. Через месяц Дима стал хорошим учеником, но уроки он по-прежнему готовил вместе с Чашкиным.

— Чашечка, давай играть в настоящую войну, — предложил Дима.

— Какую?

— Вот какую. Я, Петька, Андрейка и Ваня — партизаны, а ты, Миша, Степка, Толя и Минька — фашисты. Ты — их командир.

— Ишь какой, — закричали в один голос Сеня, Степа й Минька, — сами партизаны, а мы — фашисты. Не выйдет! Уж если хочешь делить на два отряда, то мы будем чапаевцами.

— Придумали, — рассердился Дима, — как это партизаны против чапаевцев?

— Знаете что, — предложил Минька, — давайте как на маневрах. Помните, Антонина Федоровна рассказывала. Вы — «синие», а мы — «красные».

— Нет, мы — «красные», а вы — «синие», — перебил Дима.

— Пусть будет так, — согласился Сеня.