Таинства Церкви - [27]
Возможно, предложенная мной стратегия возрождения предкрещальной катехизации через интеграцию самого чина Крещения в Евхаристию может показаться несколько механистичной и внешне-формальной. Но ведь и внешняя форма является не только вместилищем содержания или его выражением, ее значение этим не исчерпывается. Форма способна и созидать содержание, так же, как регулярное и терпеливое повторение молитвословия в конечном итоге созидает в сердце молитву — живую и уже не только внешне-формальную. Во всяком случае, Крещальная Литургия позволила бы нам не только вернуть Крещение в соборную литургическую практику Церкви, возродив тем самым древнюю традицию, но и способствовала бы осознанию всей значимости совершаемого таинства. Отсутствие же или слабая степень такового осознания и являются, как я попытался показать, одной из основных причин современного упадка и кризиса предкрещальной катехизации.
Протоиерей Игорь Цветков (КазДС).Десятый Член в общем контексте Символа и в связи с девятым Членом
Исключительно концентрированный текст Никео-Цареградского Символа веры содержит в своих двенадцати Членах четыре предмета веры, два предмета чаяния и один — исповедания, т. е. признания, согласия и принятия. Этим последним и является святое Крещение, о котором, опять-таки, сказано предельно кратко: только о количестве и назначении. Конкретно-исторические причины, вызвавшие появление в нашем Символе дополнительной по сравнению с принятым на Никейском Соборе фразы (вместе вообще с последним блоком из четырех Членов) не исключают необходимости раскрытия глубинного сверхвременного смысла «свойств» Крещения так же, как нуждаются в таком раскрытии «свойства» Церкви, тоже названные по конкретной надобности, да и всего Символа вообще, несущего кроме явного христологического , сотериологического и прочих смыслов еще и имплицитный онтологический. Онтология же в православном — особенно русском православном — понимании всегда была если и не тождественна, то, во всяком случае, предельно приближена к антропологии. А причастность человека вечности, собственно, и есть то, что оправдывает само существование таинств.
Примечательно само вынесение исповедания таинств за пределы исповедания веры в Церковь, необходимыми конституирующими элементами которой они являются. При этом, однако, сохраняется ключевое для всего Символа определение-числительное «одно» (едино). Представляется, что его значение выходит за рамки простой предикативности и сливается со смыслом субъекта, к которому относится. Такое смысловое совпадение, достаточно очевидное в случае первого Члена, распространяется от описываемого в нем Бытия-как-такового (esse ipsum) и на последующие предметы Веры. Церковь, являющаяся абсолютной Реальностью (поскольку только таковая может быть предметом веры), транслирует свою единственность в свои составляющие, которые — в силу всепроникающей Единственности — уже больше, чем части. Каждое из них так же, как каждая личность в Церкви, совпадает с полнотой последней. Таков, по нашему мнению, смысл едва ли не самого емкого в истории Церкви Символа веры: Один Господь, одна вера, одно Крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, через всех и во всех нас (Еф 4. 5-6). Показательно воспроизведение в этой фразе структуры одного из первых исповеданий Святой Троицы: Ибо все из Него, Им и к Нему (Рим 11. 36). Как известно, в тринитарном смысле толковали это выражение Послания к Ефесянам также прп. Иоанн Дамаскин и блж. Иероним.
Единственность или, практически, неповторимость Крещения определяется, следовательно, не дополнительными символическими соображениями вроде неповторимости смерти и рождения, а Духом Единого (собственно, Святым Духом), пронизывающим как всю проповедь Спасителя, так и все апостольское учение. Как мистическое единение определяется в толковании апостола Павла и смысл таинства Плоти и Крови Христа (1 Кор 10. 17), а в еще более утонченном, метафизическом понимании — все совершавшиеся и совершаемые Евхаристии суть одно вечное Таинство Одного. Интуициями единственности можно, скорее всего, объяснить и время от времени оживающую (например, в средневековой Руси) практику Причащения один раз в жизни, по образцу неповторяемости Крещения. Вообще, многое в специфике русской православной ментальности — в том числе и в ощущении Церкви и Ее таинств — можно лучше понять, если иметь в виду обостренную тринитарность восприятия в ней Единства, в отличие от общеевропейской привычки к бинарности и дуализму, кульминирующую в Filioque того же Символа веры. С этим связано и преобладание на христианском Востоке трихотомической антропологии, тогда как у западных Отцов и в томизме заметен примат дихотомичности.
