Таганай - [148]

– В полном.

– Да, забыл сказать, – вставил Барышков, – все устройство ямы нам Владимир Дмитриевич показал.

– Спасибо, – Листровский смотрел на Глазьева.

– Не за что, – ответил охотник. – Пойду, отдохну. – И больше не задерживаясь, он отправился прямо к баракам.

– Кстати, я ему обещал, что его выстрел станет финальным для зверя, – сказал Листровский, когда Глазьев отдалился на приличное расстояние. – Но, кажется, не сдержу.

Из кустов, примерно с той же стороны, что и Глазьев ранее, вышел Влад. Снайпер подошел к капитанам и легким маловыразительным взмахом отдал честь Листровскому, что было нормальным в таких условиях, к тому же среди кгбэшников этот официоз не обязателен и большого значения не имеет.

– Ну, и где он шатался? – обратился к Владу Барышков.

– Петлял весь день, зараза. – Влад обдирал со штанов налипший репей и волоски паутины. – Но на этот раз я его не потерял. – Снайпер выпрямился, стряхнув последний колючий цветок. – Вы сейчас ахните! В начале он снова поперся к Терентьихе, но не просто так. У Глазьева там специальный трюк есть. Он ныряет под завал из деревьев и все, пропадает. Вчера именно так я его и посеял. Но в этот раз фокус не удался. – Влад довольно потер руки. – Оказывается, он обходит Терентьиху с юга и через Большой Лог движется обратно к нашему кордону.

– Смысл? – недопонял Барышков.

– Но на кордон он не заходит, берет чуть севернее. А знаете зачем? У него, где-то в трехстах метрах отсюда в лесу по направлению к Дальнему Таганаю своя полянка существует. – Влад взял небольшую палочку, присел на корточки, разгреб руками землю от листьев и травинок, чтобы не мешались, и начал рисовать. – Поляна, примерно тридцать на тридцать метров, вокруг сплошной ельник. На одном краю поляны – землянка. А вся середина завалена ветками, по типу нашей ямы. – Он оторвался от рисования и поднял глаза на капитанов. – У Глазьева там такая же штука, как и у нас, яма с перешейком. Он прошел по какой-то линии прямо на центр ловушки. Рядом сложен небольшой костерок, все как здесь. Так вот. – Влад выпрямился. Листровский с Барышковым продолжали внимательно слушать снайпера. – Потом Глазьев поперся на Дальний Таганай, к метеостанции, взял небольшую канистру с керосином. Вернулся к своему логову. Костер сдобрил керосином. Ну, и сюда направился. Короче, готовит альтернативную засаду.

– Значит, он готовится к встрече в другом месте? – как бы сам себе сказал Листровский.

– Может, отправить его в город, к чертям собачьим? – выругался Барышков. – Так, аккуратно, чтобы не обиделся.

– Нет, – в задумчивости ответил Листровский. – Пусть здесь будет, под контролем. Я с недавних пор не очень верю местным жителям. – Он криво улыбнулся. Почему-то все сегодня улыбались только криво.

Через час небо полностью поглотили черные быстро движущиеся тучи. В верхушках деревьев носился порывистый ветер. Издалека донесся глухой рокот грома.

Листровский с Барышковым стояли на крыльце.

– Отзывай своих, – обратился Листровский, – сегодня не будем зверя зазывать, слишком темно и ливень нам не нужен, а он похоже скоро жахнет.

Барышков взял рацию и скомандовал всем снайперам из охранения возвращаться в барак.

– На чердаке оставь людей, лишние глаза не помешают. – На этих словах Листровский выглянул из-за деревянного козырька, накрывавшего вход в их барак. Большие, активно перемещающиеся, черные клубы нависшей тучи выглядели даже как-то свирепо. – Не удивлюсь, если вот это, перерастет в бурю.

– Странно, что пока ни капли не упало, – откликнулся Барышков.

– Да, здесь все странно, – процедил Листровский и достал сигарету.

Барышков ушел внутрь, давать распоряжения чердачникам. Пока Листровский курил на крыльце, мимо него по одному прошли все четверо отозванных снайперов. Молодые ребята были почти по самые глаза укутаны различной одеждой и прочими, как их называл капитан, камуфляжными тряпками. Он задумался, а что, если Уутьема имеет несколько иное, чем люди зрение. Тогда камуфляж может оказаться абсолютно бесполезным.

Тем временем на свежий воздух вышел Шакулин.

– Что-то я никак еще двоих спецов не могу найти. – Он оперся на перила крыльца рядом с Листровским.

– Двое на чердаке, вон там, – капитан показал на соседний, стоявший параллельно их строению, такой же барак. – Он не жилой, как я понял, пустой. Там нет ни маленьких комнат, ни больших, как в нашем. Просто длинное общее помещение.

– Ну, тогда ясно.

– Где Глазьев?

– Сидит у себя в комнате, – пожал плечами Шакулин. – А что?

– Где же дождь? – не стал отвечать Листровский, переведя разговор в другое русло.

Черноту неба разрезала яркая белая молния.

– Ого! – не удержался лейтенант. – Я чуть не ослеп!

Земля содрогнулась от звуковой волны, прокатившейся от горы к горе по всему Таганаю.

– А я чуть не оглох! Пойдем внутрь, кажется, сейчас польет!

Они прошли из предбанника в длинный коридор барака. Все строение было разделено на две больших комнаты (по десять человек в каждой) и шесть комнат поменьше. В двух больших располагались койки спецов и Листровского с Шакулиным. Одну малую комнату в середине коридора отвели Глазьеву. Самая первая дверь вела в комнату оставшегося на кордоне последнего лесника, который сегодня почти не высовывался наружу. После нескольких дней принятия водки, как средства от страха, он был не в лучшей форме. Еще две комнаты пустовали, там не было даже элементарной мебели. Две дальние малые комнаты занимали Коробов и Моляка. Новая палата Коробова была торцевой, являясь своеобразным тупиком коридора. Ее окно глядело почти в самую чащу на юго-западной стороне кордона.