Таганай - [139]

– Нам придется самим убить Коробова? – Шакулин задал вопрос с опаской.

Листровский беззвучно пошевелил губами, прежде чем ответить.

– Возможно. А Нестерова возьмем под домашний арест, пока все не закончится. Потом разберемся, что с ним делать. – Капитан помолчал, а затем проговорил, качая головой. – Если бы мне пару месяцев назад сказали, что я буду гоняться за неким злым духом, я бы повертел у виска!

Шакулин усмехнулся. Все действительно выглядело фантастично. Но не поддающийся пулям кошмарный силуэт Уутьема, встретившегося им на курумнике, заставлял более серьезно относиться к местным легендам.

– Евгений Палыч, вы серьезно готовы принять существование этого Уутьема в том виде, в каком его нарисовал старик из подземелья? Я вас не очень узнаю в последнее время!

– Есть вещи пострашнее оборотня. Если мы не подадим зверя кое-кому на блюдечке, – указательный палец Листровского многозначительно показал наверх, – или не уничтожим его, чтобы работники всех СКБ чувствовали себя спокойно, нас просто аннулируют. И мы встанем в длинный серый ряд простых советских людей. Ну, точнее, это вы, Сергей, встанете. Со мной может быть еще хуже.

Дождь продолжал лить, как из ведра. Плащи всех троих полностью вымокли. Ветер, наконец, стих, и капли падали отвесно. Под ногами между камней и травы текли мелкие ручьи. Но на западе, кажется, уже прояснялось.

Через час они оказались на кордоне. Погода совсем вышла из-под контроля. Просвет в небе на западе, так и остался на своем месте, а долину накрыла громадная черная туча, из которой, с периодичностью минута-две, сверкали молнии, и шел сильный дождь вперемежку с мокрым снегом.

– Отличная погода! – улыбнулся им Глазьев, заскочив под козырек одного из бараков кордона. – Ладно, я внутрь, обсыхать.

– Ну, совсем одуреть! – прокричал сквозь шум стихии Листровский, оглядывая обстановку на кордоне. – Все дороги, наверное, развезло, мы сейчас никуда не уедем.

– Похоже на то! – прогорланил ему в ответ Шакулин, пытаясь о ступеньку барака оскрести ботинки от налипших комьев грязи. – Придется ждать завтра!

На крыльцо вышел водитель грузовика.

– Вы как раз вовремя, – подошел к нему Листровский, – нам сейчас же нужно в город. Проедем?

Водитель оценивающе глянул на тучу, потом на размокшую землю, скептически пожевал губами и ответил:

– Нормально, дорога почти вся из камней, ее не размывает. Но на холме перед городом могут быть проблемы.

– Тогда поехали!

Они втроем, омываемые струями дождя, побежали к грузовику и стали усаживаться в кабину. Было три часа дня.

Глава четырнадцатая. Ход Нестерова

На территорию психиатрической больницы заехал новенький милицейский «УАЗ», из дверей которого вышли двое человек. Один был в милицейской форме, на его погонах с одной узкой красной полоской лежали две небольших звездочки, это был лейтенант Андросов, член общества натуралистов. Если бы прохожие внимательно пригляделись, то смогли бы различить на среднем пальце его правой руки перстень из коричневого камня со странным рисунком. Вторым человеком оказался Нестеров. Он был в сером ношеном пиджаке, на правой руке тоже виднелся аналогичный аксессуар из камня. Директор музея осмотрелся вокруг, сверился с часами, показавшими ему, что сейчас пять дня, и махнул рукой Андросову, что можно двигаться дальше. Оба держались спокойно, даже немного официозно.

Прекрасно зная путь до кабинета Моляки, они быстро прошли по коридорам лечебницы. Однако доктора на месте не оказалось. Недолго размышляя, дуэт натуралистов отправился к палате Коробова, где, судя по всему, Нестеров бывал уже не раз. Он шел впереди.

Моляка и вправду находился рядом с больным. Когда Нестеров и Андросов показались в дверях, доктор, стоя у кровати Коробова, что-то черкал в своих записях. Сам Коробов неподвижно лежал на спине, его глаза были открыты и смотрели в одну точку на потолке. Признаком того, что он жив, являлось постоянное движение ступней ног.

– О! Чем обязан, товарищи? – удивился Моляка, и с улыбкой двинулся к гостям. – Что за визит?

Они пожали друг другу руки. Нестеров, не говоря ни слова, медленно прошел к больному.

– Ну, и как он? – поинтересовался директор музея.

– В целом, так же. Только приступов стало больше по ночам, и не ест совсем ничего. С утра капельницу ставим, вечером убираем. – Моляка не совсем понимал, цель пришествия Нестерова, да еще и в компании этого молодого милиционера, с которым доктор за все время пребывания в обществе натуралистов не обменялся и парой фраз.

– Значит, приступы участились, и ничего не ест? Он нас слышит? – продолжал расспрос Нестеров, показывая пальцем на больного.

– Скорее нет, чем да, – проговорил Моляка. – А что такое? Что вы хотите? – Поведение Нестерова сегодня было каким-то иным, и психиатр Моляка не мог этого не заметить. Андросов тоже стоял, как главный визирь при самом султане, готовый в любой момент вынуть из ножен кривую саблю для усмирения непокорных. – Валерий Викторович? Мы, конечно, с вами друзья, но было бы неплохо иногда спрашивать меня о том, можно прийти или нельзя.

– Нам нужна ваша помощь, – резко сказал Нестеров. – Нам нужно увезти этого человека.