Таежная зона - [49]

…Гуров остановил машину, не доезжая до дома, на который указал Антоныч. Распорядившись, чтобы майор с егерем ждали его в салоне, сколько бы ни пришлось, полковник оставил своих спутников и пошел к ничем не приметной деревянной избушке сибирской таежной деревеньки. Дом был обнесен деревянным частоколом. Калитка оказалась не заперта. Гуров вошел во двор. Площадка перед домом была усеяна курами, которые при появлении человека с кудахтаньем рассыпались в разные стороны. На противоположной от входа стороне на двух столбиках висела покосившаяся калитка, ведущая в крытое стойло. Проходя мимо калитки к крыльцу дома, Гуров услышал тяжелое дыхание и фырканье какого-то крупного животного. Какого именно, коровы или лошади, Гуров не мог разобрать.

Подойдя к двери дома, полковник остановился и прислушался. В сенях послышались шаги. Дверь открылась, и перед ним возник Дибелович. Увидев полковника, тот на мгновение оторопел. Лицо его перекосилось гримасой злости. Гуров заметил, что этот уверенный в себе и некогда абсолютно подвластный собственной воле сибиряк сильно сдал.

– Только без фокусов, – Гуров достал из кармана жилета пистолет с заранее взведенным курком и направил его в грудь своего визави. – Пройдем в дом? Вы один?

– Да, я один, – услышал Гуров знакомый бас Дибеловича и перешагнул порог дома. – Кто? Антоныч сдал? Да?

Дибелович спокойно повернулся спиной к полковнику и пошел в комнату, как будто позади него не было взведенного курка пистолета. Он выдвинул из-за письменного стола деревянный стул и сел на него. Гурову он предложил мягкое кресло, стоящее рядом с окном.

– Иван Андреевич, нам есть о чем поговорить, – сурово произнес столичный сыщик. – Не будем о деталях. Если хотите, можем сразу пройти в мою машину. Здесь наряд милиции…

Дибелович не дал полковнику договорить. Он молча поднял левую руку и жестом показал, что не намерен никуда идти. Затем встал и направился к бару, расположенному в метре от стола. Достал наполовину опорожненную бутылку водки «Императорская коллекция» и одну рюмку. Доверху наполнив ее, Иван Андреевич сел обратно на стул.

– Поговорим здесь. Я тоже думаю, что так будет лучше, – сказал он.

Гуров сел в кресло и опустил руку с пистолетом на колено, отвернул дуло от собеседника.

– Меня интересует один-единственный вопрос – убийство Дражайского, – сухо сказал он.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Все. Мне нужны все подробности убийства. Я хочу, чтобы вы рассказали все сами, без моих наводящих вопросов.

– Но я уже в прошлый раз сказал вам, что мало чем смогу вам помочь. Я не знаю подробностей.

– Расскажите, не углубляясь в подробности, – настаивал Гуров. – Если вас смущает неведение в отношении моей осведомленности о незаконной контрабанде пушнины, то можете быть спокойны. Мне известно практически все. Кроме одной вещи. Почему Дражайский был убит именно в тот день?

– Это и не станет вам известно из моего рассказа. Потому что я не убивал Дражайского. Я не имею никакого отношения к его смерти, – Дибелович говорил как всегда медленно, тщательно выбирая слова. – У меня действительно был крупный бизнес, завязанный на Дражайском. Здесь, в тайге, я организовал промысел. Мои ребята отстреливают рысь. Связи позволяют мне проводить крупные партии меха практически в любую точку страны. Дражайский обеспечивал транспорт.

Иван Андреевич приподнял рюмку с водкой и, шумно выдохнув, опрокинул ее в рот. Не издав ни единого звука, спокойно поставил опорожненную стопку и в упор уставился на Гурова. Несколько мгновений длилась беззвучная дуэль двух собеседников. Твердый и уверенный взгляд Гурова заставил Дибеловича на мгновение отвести глаза. Он подумал, что немного недооценил этого человека, когда впервые увидел его в стенах таможенного управления.

– Иван Андреевич, вам нет смысла скрывать что бы то ни было от меня, – прервал молчание полковник, чувствуя, что на его стороне моральное преимущество.

– Что вы хотите от меня услышать?

Дибелович встал со стула и подошел к окну. Гуров остановился за его спиной, сжимая рукоятку своего «штейра».

– Иркутские оперативники заинтересовались вашими делами и очень многое успели накопать о деятельности «Нагарата». И о ваших послужных делах тоже, – сказал Гуров.

Оба собеседника смотрели в окно. Двор снова сплошь покрылся клюющими зерна курами.

– В деле почти не осталось белых пятен. Им известно все. Список получается солидный. К нему прибавится еще и покушение на жизнь сотрудника милиции. Я на многое смогу закрыть глаза. Объясните мне, что заставило Дражайского ехать на охоту за пять тысяч километров от Москвы? Ведь, насколько я понимаю, его прямого участия в отстреле животных не требовалось?

– Здесь не требовалось ничьего дополнительного участия. Я уже сказал, у меня было налажено артельное производство пушнины, – Дибелович вздохнул. – Конечно, ни о каких кабанах и речи не шло. Мы охотились на рысь. Только на рысь. Как правило, мои ребята продолжали делать свое дело, а мы, приезжая в охотничье зимовье, просто развлекались, стреляя. Трофеи каждый увозил себе домой после такой охоты. Думаю, что Дражайский привез своей Светлане не одну рысью шубу. Он был хороший стрелок, хотя совершенно не мог привыкнуть к таежной дисциплине. Он то и дело выкидывал какой-нибудь фортель. То ложился на опушке на расстеленную куртку и кемарил, отставив ружье, то… В общем, тут скорее человеческий фактор. В дело стрелянная нами пушнина не шла.