Таблетки для рыжего кота - [62]

— Оуэн Витч, — напомнила я. — Человек, о котором вы только что произносили речь.

— А он-то какое имеет ко всему этому отношение? — изумился Марк. — Господи… надеюсь, он не жаловался, что я и к нему приставал? Про меня можно много чего сказать, но я не гей!

Я засмеялась — просто ничего не смогла с собой поделать.

— Неплохо сказано.

— Я говорю серьезно! Хизер, я знаю, у меня есть определенная проблема, но… многим девушкам это нравится.

Особенно тем, которые выглядят не так хорошо, как другие. Вы понимаете, что я имею в виду? Некрасивые, толстые… у них от моего внимания повышается самооценка. Я ничего плохого не хотел, честно. Все это только для того, чтобы поднять им настроение. Я прищурилась.

— Боже, ну вы и фрукт! Да вы просто мерзкий!

Но Марк продолжал настаивать на своем. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего.

— Хизер, Господь одарил меня приятной внешностью, обаянием… я должен использовать этот дар, чтобы нести другим радость. Я должен использовать его, чтобы выполнять волю Господа…

— Интересно, — перебила я, — с каких это пор убийство стало выполнением воли Господа?

— Убийство? — Марк недоуменно заморгал. — О чем это вы?

— И правда, — сказала я с сарказмом.

Я тянула время. Надеюсь, Купер вычислит, через какую дверь Марк меня вытащил, и примчится на помощь. А пока мне надо занимать Марка разговором.

— Как будто это не вы вчера утром застрелили Оуэна через окно его кабинета, — сказала я. — Чтобы он не выдал вас вашему начальнику и попечительскому совету.

Марк снова недоуменно заморгал.

— Что? Что вы…

— Полно, Марк, — сказала я, — все знают, что это сделали вы. Джейми знает. Я знаю. Полицейские знают. Вы вполне могли бы сдаться. Можете сколько угодно подбрасывать оружие невинным людям, но рано или поздно вас схватят. Это лишь вопрос времени.

И тут Марк сделал нечто совершенно невероятное.

Он рассмеялся. И отпустил меня.

— Так вот из-за чего весь сыр-бор? — Он отошел к противоположному краю лестничной площадки и взлохматил пятерней свои густые темные волосы. — Так вы думаете… О господи… Не верю, что вы это серьезно.

— О, я вас уверяю! — Я все время поглядывала на дверь, уверенная, что в любую секунду может ворваться Купер. Я бы побежала, но Марк Холстед наверняка схватит меня раньше, чем я сделаю хотя бы шаг к двери. Схватит и бросит через перила вниз. — Я серьезна, как сердечный приступ.

— Как я мог убить вашего босса? — требовательно спросил Марк. — Полиция уже арестовала того, кто это сделал.

— Его убили вы, — сказала я. — А потом подбросили пистолет Себастьяну.

— Нуда, конечно. — Марк заговорил очень саркастично. Уж очень саркастично для священника. — И в какое же время застрелили вашего босса?

— Между восемью и восемью тридцатью часами утра.

— Точно, — сказал Марк. — Вы хотите сказать, я сделал это, пока вел утреннюю службу, которую провожу каждый день с семи до восьми тридцати утра, перед как минимум двадцатью или тридцатью студентами? Не будете ли так любезны объяснить, как я выскользнул у них на глазах из церкви, застрелил вашего босса, прокрался обратно и продолжил службу, так что никто не заметил моего отсутствия?

Я растерянно глотнула. Так вот почему детектив Канаван не спешил арестовывать преподобного. Не потому, что уже задержал подозреваемого. А потому, что у преподобного Марка было железное алиби.

— О… — протянула я.

Черт побери! А я так хотела, чтобы убийцей оказался именно он.

— Знаете, — раздраженно сказал Марк, — мне это страшно надоело. Только потому, что несколько религиозных деятелей оказались не совсем порядочными, люди решили, что все лица духовного звания — прирожденные мерзавцы. Мы все либо совратители малолетних, либо изменники, либо хладнокровные убийцы.

— Извините, — сказала я. — Но вы только что сами признали, что приставали к некрасивым и толстым девушкам, чтобы повысить их самооценку. Это просто позор, особенно если учесть, что вы в силу вашего положения имеете над ними некоторую власть, и если им не нравились ваши приставания, вполне возможно, они просто боялись вам об этом сказать.

Марк издал какой-то звук, похожий на блеяние.

— Это не позор! Наоборот, это очень…

Но что «очень», ему объяснить не удалось, потому что дверь резко распахнулась, и в нее со скоростью ракеты влетел Купер.

— Хизер! — Я все еще стояла спиной к стене, когда он меня увидел, его глаза расширились, только я не смогла определить, какое чувство в них горело. По-моему, это был страх. Или как минимум тревога. — Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — немного неуверенно пробормотала я. Мне все еще не верилось, что я ошибалась насчет преподобного Марка.

— Я же тебе велел оставаться в зоне моей видимости! — рявкнул Купер.

— Да… но у преподобного Марка оказалось на этот счет другое мнение.

Зря я так сказала, это была моя ошибка. Потому что в следующее мгновение Купер одним прыжком преодолел несколько футов, разделяющие меня и Марка Холстеда, видимо, не замечая выражения паники, появившегося на лице преподобного. Через секунду Купер бросился на преподобного, повалил его, и они оба покатились вниз по лестнице.

20

Понедельничный парень был занят собой,