Table-Talks на Ордынке - [28]

— Товарищ Большаков? — голос в трубке звучал с сильным грузинским акцентом.

— Его нет, — трепеща от почтительности отвечал зам, он понял, что говорит с самим Сталиным.

— А где же наш министр? — спросил голос.

— Он поехал в поликлинику, будет через полтора часа…

— Хорошо, — ответили в трубке, — передайте, что ему звонил Геловани…

(Это был актер, исполнитель роли Сталина в нескольких фильмах).

Кстати сказать, рассказывают, что об игре Геловани сам «вождь и учитель» отозвался так:

— Я, конечно, никогда не был таким красивым. Но и никогда не был таким глупым.

Е. заметил интересную закономерность, которая проявилась в послевоенном советском кино. Если какой-нибудь еврей — режиссер или сценарист — достигал вершины кино-Олимпа, его начинали именовать женским именем. Но, повторяю, это касалось только евреев, никому в голову не пришло бы сказать Вава Пудовкин или Аня Пырьев, но уж зато непоеменно: Люся Каплер, Мика Блейман, Фрида Эрмлер, Римма Кармен…

В сороковые годы на ленинградской студии документальных фильмов работал некий администратор. Там снималась картина, которая в частности должна была воспроизводить одно из сражений, происходивших во время войны где-то у самой границы. И вот этого администратора командировали в пограничную зону с целью выяснить на месте, смогут ли дислоцированные там войска принять участие в грядущих съемках. Тот все разузнал, явился на местную почту и хотел отправить в Ленинград на киностудию такую телеграмму:

«Войска МГБ ненадежны. Танков нет».

Телеграфистка, которая приняла бланк с этим текстом, попросила подателя подождать, У нее, дескать, нету сдачи с крупной купюры… А через несколько минут ретивый администратор был арестован и угодил в местную кутузку. Процесс его вызволения был непростым и нескорым, студийному начальству пришлось предъявлять в МГБ сценарий, давать множество объяснений и, в конце концов, этого бедолагу все же освободили.

В те же достославные времена произошла презабавнейшая история на Мультфильме. Там снималась картина «Конек-горбунок». Когда пришло время озвучивать фильм, перед постановщиками стал вопрос — кто именно должен говорить за «Горбунка»? Какой это должен быть голос — мужской или женский?.. А может быть, детский?.. И тогда кому-то в голову пришла такая идея: не озвучить ли Конька-Горбунка голосом лилипута?.. Тем паче что это было совершенно в русле господствовавшего тогда реализма.

Сказано — сделано. Раздобыли лилипута, доставили его на студию. А дело было зимою, в самые лютые морозы. Лилипута раздели, слегка отогрели, и, наконец, он заговорил, но с сильнейшим еврейским акцентом:

— Ну, куда здесь надо говорить, куда?..

Тут его опять облачили в шубу и отправили домой.

А ведь напрасно. То, что Конек-Горбунок еврей, дало бы интереснейшую интерпретацию всей сказке. Дескать, никакого волшебства, а просто пронырливость, смекалка и умение устраивать дела.

В семидесятые годы в Крыму снимали детский фильм под названием «Пусть он живет с нами». Действие там происходило в семье, где существует настоящий, взаправдашний лев. (Тогда в Баку жила такая безумная семья Берберовых, и кончилось это трагически.) Так вот на киносъемке этот якобы совсем ручной лев вдруг повалил одного из осветителей, молодого парня и стал ему грызть плечо. Жертву удалось у зверя отбить, но свидетели рассказывали, что будучи сбитым с ног и придавленным к земле, совершенно бледный от ужаса парень сказал льву:

— Что ж ты, сука, делаешь?..

На киностудии Ленфильм работала редакторша — эстонка, звали ее Хелли. Там же трудился режиссер-грузин по имени Резо. Он написал сценарий, она ему высказывала свои замечания, и оба они говорили с характерным для своей национальности акцентом.

— Ресо, — сказала Хелли, — у фас на пиатой странице упоминается рудьчьё… А Антон Пафлофич Чехоф гофорил: если в пиесе ест рудьчьё, то это рудьчьё должно стрэлять…

— Хеллии! — кричал темпераментный грузин. — Дура!.. Идиётка!.. Это — не рудьчьё, а рудьчьё… Это — рэка!.. Оно тэчёт! Понимаешь, рудьчьё…

X

Лет тридцать тому в академический институт русского языка пришло письмо из московского управления торговли. Там говорилось:

«В ближайшее время у нас открывается новый магазин, где будет производиться торговля грибами, лесными ягодами и мясом диких животных. Просим вас придумать название для этого магазина».

Директор института собрал своих сотрудников и сказал:

— Мы получили вот такое письмо. Конечно, изобретение названий для магазинов — не дело лингвистов, но мы не должны ударить в грязь лицом. А потому прошу всех вас подумать, быть может, кому-нибудь придет в голову удачное наименование. Постарайтесь привлечь к этому делу как можно больше ваших родственников и знакомых.

Среди «привлеченных знакомых» оказался искусствовед Ростислав Борисович Климов. Он-то и придумал превосходное (в особенности по тем временам) название, но оно по вполне понятным причинам не пригодилось. Однако, я его очень хорошо запомнил, и вот теперь хочу завершить свое несколько затянувшееся повествование эпизодами и новеллами, которые, как и тот магазин, можно было бы наименовать

СОВЕТСКАЯ ДИЧЬ