Табельный выстрел - [63]

— Не знаю вашей криминалистики. Ничего не делал, — долдонил Калюжный.

— Отлично. При обыске на чердаке дома по улице Малышева изъят пистолет «ТТ», ранее похищенный у убитого сотрудника милиции. Что скажете?

— Я по чердакам не шарюсь.

— Там же нашли облигации. Номера те же, что похищены у Фельцмана.

— На знаю никакого пистолета. Не знаю никаких облигаций.

— Да? А эксперты говорят, что на всем этом богатстве ваши отпечатки пальцев.

— Не знаю, что говорят эксперты. Не мое это.

— Ну, уж не знаю, чем вас еще и удивить, Калюжный, — улыбнулся Поливанов. — Разве вот этим.

Он вытащил из папки явку с повинной младшего Калюжного.

— Вот что ваш брат пишет: «Ребенка убил мой брат Анатолий Калюжный. Никто не хотел, а он согласился. Главный стоял в стороне. А мой брат свернул девочке шею, что я бы сам никогда не сделал…»

Последняя капля. Калюжный взорвался и заорал так, что стены дрогнули:

— Что? Крыса-а-а!!!

Он вскочил, но конвоир ринулся вперед, подножкой сбил с ног и тяжеленной ладонью пригнул к полу. Куркуль забился в судорогах, вопя как бешеный:

— Сука! Брат! Сука!

Поливанов видел немало истерик. И не удивился, что крепящийся и державшийся до поры до времени человек не выдержал свалившейся тяжести и пошел вразнос. Черт, придется вызывать еще врача, тогда он станет непригодным на некоторое время для следственных действий.

Но Куркуль пришел в себя, приподнялся, встал на колени. По его щекам текли градом слезы. Он завыл:

— Меня убьют! Расстреляют! Простите! Я жить хочу! Все расскажу! Это Грек! Он, сволочь! Я бы никогда!!!

И выдал все, так что Поливанов только успевал записывать.

Это младший Калюжный узнал в своем институте метрологии о Фельдмане и деньгах синагоги. Братья давно подумывали, где сорвать банк, но ни на что серьезное решиться не могли, пока не появился из какой-то тьмы, из воровских былинных времен Грек.

Пришелец из потустороннего мира взялся за дело споро. Сказал, что нечего сопли жевать, надо дела делать. Для начала вооружиться, и тогда преграды не будет. Для этого убили милиционера. Завладели пистолетом «ТТ». И были готовы к налету на дом Фельцмана.

Они долго обсуждали, как зайти в дом. Решили использовать удостоверение дружинника, которое было у Тугоедова.

— Опознают они нас потом, — сказал Грек. — Никакие маски и чулки на голову не помогут. Тем более Заводчанин ксивой светанет. Надо их шпилить. Всех.

На том и порешили. С собой убийцы прихватили керосин — дом надлежало сжечь, чтобы следов не осталось. И, когда стемнело, забарабанили требовательно в дверь выходящего прямо на улицу фасада частного дома.

— Ну и кого ночью носит? — недовольно пробурчали из-за двери.

— Добровольная народная дружина, — деловито ответил Тугоедов. — Смотрим соблюдение паспортных правил. Поступил сигнал, что у вас проживают посторонние. Откройте дверь, гражданин.

За время своего пребывания в дружине Тугоедов набрался этих солидных интонаций и научился говорить весомо, как представитель власти. Да и дружинники в последнее время часто так ходят по домам, всерьез восприняв тезисы руководителей страны, что милиция вскоре и не нужна будет. Так что народ уже привык к ним. Поэтому хозяин дома не усомнился в достоверности легенды.

— Да откуда у меня посторонние? — возмутился Фельцман, приоткрывая дверь на цепочке и разглядывая внимательно удостоверение.

— Вот мы и проверим. Или с участковым прийти?

— Да какой участковый, — махнул рукой Фельцман, захлопнул дверь, снял цепочку и распахнул дверь снова. — Заходите, проверяйте сколько влезет. Но я вынужден буду написать на вас жалобу.

— Господу богу напишешь, когда увидишься с ним, — прохрипел выступивший вперед Грек. — Не шуми, не то пристрелю.

Бандиты ворвались в дом. И начались для его обитателей часы настоящего ада. А для убийц это было время какого-то болезненно сладкого триумфа. Им нравилась их роль.

В доме нашли лишь немногим больше шестисот рублей наличными. Чтобы не было шума — хозяина, его жену и дочку спустили в подвал. И начали обрабатывать. Били всех, даже маленькую девочку. И долбили одним адским вопросом:

— Ты, мироед, где деньги? Мы будем тебя бить, пока не отдашь все. Так что лучше давай все сейчас. Где деньги?

Через некоторое время Фельдман сказал, где лежат облигации на три тысячи рублей. Потом сдал сберкнижки на пять тысяч. Но что с ними делать — они были именные.

— Где деньги? — опять пошло все по новому кругу.

Тут померла жена хозяина дома — не выдержало больное сердце. А дальше, как снежный ком, все понеслось. Послышался длинный звонок в дверь. Потом еще один.

— Не открывать? — спросил Куркуль

— Да знают гости, что хозяева дома, — отмахнулся Грек. — Милицию вызовут.

Дверь открыли. Затащили в дом женщину, оказавшуюся детским врачом. Препроводили ко всем — в подвал.

Не прошло и десяти минут, как пожаловали новые гости. Бандиты открыли и теперь. За дверью стояли спортивного вида мужчина и хрупкая женщина. Как потом выяснится, это были дочка Льва Фельцмана с мужем. Молодой и сильный мужчина, увидев уголовные морды, без лишних слов заехал в челюсть Куркулю и отключил его. Грек навел пистолет — стрелять не хотелось, переполошишь всю округу, и тогда уходить надо будет срочно. Но боксер уж очень шустро за дело принялся, вполне мог всех уконтрапупить. Тут Тугоедов проявил какую-то нечеловеческую собранность, спокойствие и способность к действию и лихо приголубил спортсмена топором по голове. При этом даже не поморщился, когда тело упало. Молодую женщину, до того оторопевшую, что даже не смогла поднять крик, затащили в подвал, где она, к ужасу своему, увидела труп матери и связанных отца, младшую сестру и незнакомую женщину.