Та сторона, где ветер [с иллюстрациями] - [2]

Если ты, читатель, не слишком прилежно изучал географию и не можешь сразу найти на карте город Тюмень, то все равно, наверное, догадываешься, что он находится не в Африке. Подсказываем: Тюмень – в Сибири, где зима холодная и длинная. Вот зимой было совсем тяжко. К голоду добавлялся холод, а печку топить было нечем. Четыре долгие военные зимы дошколенок Славик просидел дома. Один. Темнело рано. Он сидел в темноте и ждал маму. Когда ждать становилось невмоготу, забирался под стол и плакал. Вот такое военное детство.

Весной 1945 года война кончилась. Славику шел седьмой год. Осенью он пошел в школу.

Ох уж эта школа!

На вопрос: «Как вы учились в школе?» – писатель честно отвечает: «Всяко». Например, в девятом классе остался на второй год. Из-за одной очень вредной учительницы, которая будущему писателю все время ставила двойки. Причем как раз по русскому языку и литературе.

И вообще, идти в школу он не хотел и в первом классе очень скучал. Он уже давно умел читать и писать и не понимал, зачем его заставляют читать по слогам, писать какие-то палочки и делать прочие глупости…

Школа была маленькая, полутораэтажная. Номер 19. И хотя война уже кончилась, жизнь по-прежнему была бедна: зимой в школе часто не было дров, и стояла такая холодина, что в чернильницах-непроливашках замерзали чернила. На уроках ученики сидели в пальто. Славику хотелось, чтоб скорей кончились занятия и пойти домой. Там холод отступал, там ждали его улица Герцена, друзья, игры…

Однажды, уже во втором классе, Крапивин прогулял уроки, а дома сказал, что в школе из-за ремонта отменили занятия. Но взрослые быстро разоблачили прогульщика. Взрослых было трое: мама писателя, тетя писателя и его дядя. Все трое сидели на кухне и пили чай.

Мама сказала только: «Как складно врет»! Зато тетя сердито предупредила племянника, что он плохо кончит: из такого вруна наверняка вырастет уголовник.

А дядя засмеялся: «Почему уголовник? Из некоторых врунов со временем выросли неплохие писатели».

Надо ли говорить, кто оказался прав?

Игры и забавы

Между прочим, в ту пору не было скейтов, роликов, игровых приставок и компьютеров. Даже телевизоров не было, можешь себе представить! Так что прийти из школы, забросить диск в дивидюк и посмотреть любимый мультик было невозможно. Честно говоря, мультиков тогда не было тоже… «Обалдеть, – скажут некоторые, – это просто какое-то несчастное детство»! И ошибутся. Потому что это послевоенное детство было самое счастливое. «Но у них же ничего не было!» – удивишься ты, читатель. А мы тебе ответим: кое-что все-таки было! Зимой – лыжи и санки, летом велик – один на весь двор, но им хватало. А еще в любое время года у них были книги. Хотя их тоже было тогда немного и мальчишками приходилось добывать их всеми правдами и неправдами. Вот, допустим, из фантастики, которую сейчас все так любят читать, в те времена были только Александр Беляев, Жюль Верн да Герберт Уэллс, но их было не достать. А уж про «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» и говорить нечего, это только легенда ходила, что вот есть такие замечательные книжки… Но где их взять, никто не знал. Поэтому класса с шестого мальчишки и девчонки уже с увлечением читали серьезные взрослые книги: Тургенева, Бальзака, Толстого.

«Трех мушкетеров» Крапивин впервые прочитал в седьмом – в детской библиотеке, в читалке. Он приходил туда рано утром, чтобы быть первым, и читал сколько мог. Прочитал за три дня.

А еще у них была верная дружба и свои законы.

Конечно, послевоенные мальчишки отличались от нынешних детей: они были не так ухожены и склонны ко всяким проделкам. Стянуть что-нибудь у взрослого соседа из сарая или залезть в чужой сад за яблочками не считалось грехом. Но при этом существовал неписаный, но незыблемый кодекс поведения. Ну невозможно было, чтоб несколько человек били одного! Чтоб сбили с ног и пинали! Драться разрешалось только один на один. Ябедничать, трусить, выдать друга, пообещать что-нибудь при всех и не выполнить – это было немыслимо. Такой человек был обречен на роль отверженного.

Кем быть?

Рано или поздно каждый подрастающий человек начинает об этом задумываться. Жизнь впереди большая, очень важно найти в ней дело по душе. Подросток Крапивин решил стать моряком.

Ну, в Тюмени-то никакого моря не было, но он вычитал о нем в любимых книгах: у Стивенсона, Жюля Верна, полюбил корабли. Вычитанное из книг и никогда не виданное море (напоминаем, что телевизоров в ту пору не было), было ничем не хуже настоящего. Оно тревожило, заставляло мечтать о дальних плаваниях. Он решил, закончив школу, поступить в мореходку. Но вскоре выяснилось, что ни военный, ни торговый флот ему не светит. Врачи сказали, что у него «дохлое здоровье». А какое здоровье могло быть у парня, недоедавшего все детство?

Тогда мама предложила: «Иди по семейной линии – в педагогический». Он подумал и согласился. Но, наглядевшись, как старшая сестра Людмила сидит все вечера над тетрадками, он решил выбрать такой предмет, где их не надо проверять. Например, немецкий язык. Однако в Тюменском пединституте в том году на факультет иностранных языков почему-то не было набора. «Да и бог с ним, с немецким языком этим! – легко решил выпускник Крапивин. – Пойду в журналисты». Ему не хотелось уезжать из Тюмени, от мамы, но здесь не было университета. Поэтому бывший второгодник собрал чемодан и отправился из Сибири на Урал, в соседний большой город Свердловск, где университет был. К тому же там уже несколько лет жила старшая сестра (ну та, что вечно проверяла тетрадки). Приехал, поступил, закончил университет, стал работать в газете да так и остался в этом городе. Потом туда переехала и мама с младшим братом Олегом.