Та, что стала Солнцем - [19]

– Ты не хочешь отвечать? – Глаза наставника Фана сверкали: малейшая возможность проявить свою власть была единственным удовольствием, которое оставалось доступным его высохшему телу. – Это не важно. Ты никогда не станешь монахом после этого, послушник Чжу. Когда я расскажу Настоятелю о твоем проступке, ты превратишься в ничто.

Он схватил ее за руку и потащил по лестнице к верхней террасе, где находились ризница и кабинет Настоятеля. Чжу бежала рядом, спотыкаясь, и постепенно осознала, что в ней нарастает то чувство, которое по-настоящему охватило ее в последний раз в тот далекий день, когда она стояла на коленях над телом брата в Чжонли.

Гнев.

Это нарастающее чувство было таким мощным, что шокировало бы монахов больше, чем любое плотское желание. Монахам полагается ни к чему не привязываться, но для Чжу это всегда было невозможно: она была привязана к жизни больше, чем доступно пониманию любого из них. Теперь, после всего того, что она вытерпела, чтобы прожить жизнь Чжу Чонбы, никакой желчный, высохший наставник послушников не сможет помешать ей, не сможет помочь судьбе загнать ее в ловушку и сделать «ничем». «Ты не будешь тем, кто превратит меня в «ничто». Ее решимость звенела в ней так ясно и жестко, как удар бронзового колокола. «Я этого не допущу».

Несколько равнодушных призраков парили под деревьями магнолии, растущими вдоль лестниц. Их белые одежды и длинные распущенные волосы казались в сумерках пятнами света и тени. Когда Чжу поднималась вслед за наставником Фан по крутым узким лестницам, ей вдруг пришла в голову мысль, что в данный момент никто, кроме наставника Фан, не знает об этом происшествии. У нее перехватило дыхание. Кто будет задавать вопросы, если с ним произойдет несчастный случай? Престарелые монахи все время падали с лестниц. Наставник Фан гораздо крупнее нее. Но она моложе и сильнее. Если у него не будет возможности сопротивляться…

Но, несмотря на весь свой гнев, Чжу колебалась. Она вместе с другими послушниками все время нарушала запреты, но любой разумный человек понимает, что есть разница между мелкими прегрешениями, вроде выпивки и половых связей, и убийством.

Она все еще колебалась, когда они проходили по террасе среднего уровня, где аромат зреющих на солнце слив не мог заглушить менее приятный запах. Строение, где находилось отхожее место, украшали качающиеся фонари в виде лотоса: явно какой-нибудь послушник не слишком стремился угодить тем жертвователям, которые хорошо заплатили за то, чтобы имена их предков стояли на фонарях и их духи получили особое признание. И этот двор пострадал не только от подобного недостойного поведения послушников. Эти сливовые деревья давали фрукты для домашнего вина Чжу, и еще она здесь устроила свой маленький тайник. Отхожее место пахло так отвратительно, что никто не задерживался здесь и не замечал, что все упавшие сливы превратились в кувшины с вином.

Как только Чжу увидела деревья, она поняла, что еще может предпринять. Ох, это будет грех. Но не такой страшный грех. Не совсем такой.

Она уперлась пятками в землю так, что наставник Фан чуть было не упал.

– Позвольте мне сходить в уборную. Наставник Фан с недоверием посмотрел на нее:

– Потерпи.

– Не для того, чтобы помочиться. Конечно, вы не знаете. Но после… э… сексуального контакта с женщиной полезно потом помыть… – Она красноречиво обвела рукой то место, о котором шла речь. Затем, с самым благочестивым выражением лица, произнесла с укором: – Вы ведь не захотите оскорбить Настоятеля, притащив меня к нему, когда я нечист…

Наставник Фан отпрянул, отпустил ее руку, как будто она из раскаленного железа, и вытер ладонь об одежду. Чжу смотрела на него с чувством горькой иронии. Если мысль об оскверняющих женских выделениях так его смущает, трудно представить, что бы было, если бы он знал, к чьему телу в действительности прикасался.

– Иди и вымойся, ты… ты, мерзость, – оскалился наставник Фан. За его нарочитой демонстрацией отвращения и праведного гнева Чжу почувствовала бурлящую похоть. Направляясь к отхожему месту, она холодно подумала, что лучше уж быть порочным монахом и честно уступать своим желаниям, как Сюй Да. Отрицание желаний лишь делает тебя уязвимым для тех, что достаточно умен, чтобы видеть то, в чем ты не можешь признаться даже самому себе.

4

Войдя в отхожее место, Чжу осторожно прошла по усеянному экскрементами полу из тонких досок и заглянула в узкую полоску между крышей и стеной, оставленную для вентиляции. Она оказалась даже меньше, чем она помнила. Не оставляя себе времени усомниться в своих намерениях, она подпрыгнула. Ее пальцы ухватились за край стены, сандалии нащупали опору на грубой штукатурке, и она оказалась наверху. Если бы напряжение не лишило ее возможности дышать, она могла бы рассмеяться: из всех взрослых послушников только у нее, с ее тощим, не мужским телом, были достаточно узкие плечи, чтобы протиснуться в эту щель. Еще через секунду она, извиваясь, вылезла наружу и свалилась вниз головой на мягкую землю под сливовыми деревьями. Потом вскочила и, стараясь производить как можно меньше шума, сломала нижнюю ветку ближайшего дерева. Сердце ее лихорадочно стучало. Услышал ли это наставник Фан? К ее облегчению, треск ветки заглушили звуки веселья, доносящиеся с других террас. Монахи, которые предпочли не ходить на церемонию запуска фонарей, закончили читать свои сутры и развлекались. Чжу подумала, что наставник Фан наверняка это не одобряет.