Та, что стала Солнцем - [129]

Тоскливый пейзаж – но они были не одни. Гонка продолжалась меньше времени, чем ожидала Чжу, учитывая, насколько большее расстояние им пришлось покрыть, но все равно выиграл ее генерал Оюан. Его лагерь к востоку от внутренней стены сам по себе представлял целый город. Факелы освещали золотистым светом каменные бастионы Бяньляна. Ряд требушетов с высоко поднятыми головами стоял под молчаливым взглядом стены перед ними.

– По словам Чэня, он прибыл в шестой день этого месяца, – сказал Сюй Да.

– Значит, четыре дня. – Чжу думала, что достаточно восстановила силы, но этот переход заставил ее почувствовать себя тонкой, как бумага, от усталости. Правая рука, привязанная к груди, болела, а спину ломило от того, что она криво держалась в седле. Несомненно, рука снова когда-нибудь начнет работать, но пока что ей казалось, что она потеряла ее всю целиком. Ее отсутствие вызывало странное ощущение слепоты с правой стороны. Она часто ловила себя на том, что поворачивается всем телом вправо, чтобы что-то увидеть. – Но он пока не использовал свои осадные орудия, несмотря на такой ограниченный выгодный период. Почему?

– Ему пришлось везти требушеты в разобранном виде из Аньяна. Может быть, они еще не все собраны.

– Может быть, – с сомнением ответила Чжу. Обратившись внутрь, она через усталость погрузилась в нежную дрожь, ощущение будущей себя. Зыбкое переплетение ци было интимным, как единый вздох любовников. И теперь, когда евнух помог ей стать тем, кем нужно, они сплелись как никогда плотно.

Он ждал не из-за простой некомпетентности, подумала она. Нет, это было что-то другое. Она вспомнила круг из его наблюдающих призраков во время их схватки. Из всех людей на свете, которых она видела, он был единственным, кого преследовали призраки. Кто они такие и чего хотят от него? И почему их так много? Словно целая деревня была стерта с лица земли одним-единственным движением…

Она услышала далекий голос Первого министра, который произнес: «По старым правилам казнили всю семью предателя до девятого колена».

Генерал Оюан, раб-наньжэнь монгольских хозяев, который получал удовольствие только от мести. Который сказал ей правду о себе, пронзив ее тело мечом: «То, чего я хочу, не имеет никакого отношения к тому, кто победит».

И внезапно она поняла, почему он ждал.

Сюй Да бросил на нее снисходительный взгляд из-под нахмуренных бровей:

– У тебя возникла идея.

– Да. И тебе она не понравится. – Чжу с удивлением обнаружила, что покрылась холодным потом. Она не боялась, но боялось ее тело – оно помнило боль. Она прикусила губу, сдерживая стон, когда ее фантомную руку охватил огонь. – Я должна снова встретиться с генералом Оюаном.

Через мгновение Сюй Да размеренно повторил:

– Встретиться.

– Просто поговорить с ним! Я бы предпочла, чтобы на этот раз меня не проткнули насквозь. – За своей болью она чувствовала присутствие генерала Оюана в далеком лагере юаньской армии, как уголек в сердце огня. «То, что ты понимаешь природу огня, еще не значит, что он тебя не сожжет». – И это нужно сделать сейчас.

– В прошлый раз тебе пришлось встретиться с ним, – возразил Сюй Да. На его лице были страх и память о боли. – На этот раз у нас есть другие варианты.

Чжу с некоторым усилием улыбнулась:

– Помнишь, что сказал Будда? «Живи так, будто твоя голова в огне». – Инстинктивно она понимала, что ее мечта никогда не осуществится, если Чэнь будет подниматься, а она лишь цепляться за его ноги. Но если она хочет большего, чем те ошметки власти, которые он, возможно, ей бросит, ей придется прыгнуть в огонь.

Она нежно сжала левой рукой плечо Сюй Да:

– Он меня не уничтожил в прошлый раз, и только это имеет значение. Поэтому, что бы ни случилось на этот раз… – она ощутила восторг своей правоты, даже более сладкий, чем предвкушение, – оно будет того стоить.

Проблема генерала Оюана в том, размышляла Чжу, пробираясь тайком по темному пространству между двумя армиями, что ему не хватает воображения Чэня. «Если ты действительно хотел лишить меня способности действовать, следовало отрубить мне все конечности и держать меня в кувшине, как поступала императрица У со своими врагами». Оказавшись внутри периметра юаньской армии, она очень быстро нашла его палатку со знаменем наверху, которая одиноко стояла на краю группы палаток командиров. По-видимому, это было очень характерно для него – держаться в стороне от всех, несмотря на те неудобства, которые это создавало. И подвергало его большей опасности.

Круглые палатки монголов выглядели большими снаружи, но внутри они были гигантскими. Или, возможно, такое впечатление создавало пустое пространство. Кроме многочисленных жаровен, которые вместе с центральным очагом давали слишком много тепла, и многочисленных шкур на пружинящем войлочном полу, жилище генерала Оюана было таким же практичным, как комната самой Чжу в Аньфэне. Два набора доспехов висело на стойках рядом с пустой стойкой, на которой предположительно должны висеть те, что сейчас на нем. В стопке прямоугольных ящиков хранились луки и стрелы. Рядом стоял сундук с одеждой и еще один, с маленькими инструментами и разными кусочками кожи, которые обычно держат для починки сбруи. Колченогий низкий столик был завален бумагами, исписанными строчками монгольского письма, а поверх них лежал шлем, словно гигантское пресс-папье. Таз для умывания и простая лежанка, накрытая войлочным одеялом. Каким бы голым ни было помещение, в нем все равно ощущалось его присутствие, что удивило Чжу больше, чем должно бы. Как бы хорошо она его ни понимала, она никогда не думала о нем как о человеке, ведущем обычную жизнь, который спит и ест и имеет свои предпочтения в одежде.