Сжигающее стекло (ЛП) - [13]

- Я не навредила ей, - Меня поглотило её презрение, переросшее в позор от воспоминаний.

Всё же, я защищала себя.

- Это противоречит вашей природе, дитя моё! – она начала нашептывать свою речь

слишком резко. Я почувствовала, что она боится меня. – Никто не умеет считывать ауру

мёртвых. Твой дар не обуздан. С тобой не всё так просто.

- Простите меня, - её слова кинжалом жалили меня, но это всё, что я могла сказать. –

Пожалуйста, простите меня.

Сестра наклонилась к моему плечу, её страх перерос в раскаянье, проходившее сквозь

кожу и даже кости.

– Чему я могла тебя научить? – её мокрая щека коснулась моей. – Как вообще можно было

тебя чему-то научить?

Я покачала головой. Не знала. Что я могу ей ответить? Даже то, что на несколько

мгновений она стала такой нежной, меня не успокаивало. Скорее такой жест с её стороны

унижал меня.

- Вы в этом не виноваты, сестра Мирна, - она опустила руку. Мы обе знали, в чём она не

виновата. Все те Прорицательницы, которые умерли. Даже если их и считают святыми,

посланницами богини Фейи, империя не видит в нас ничего, кроме рабов.

На её глазах блестели слёзы. Сестра Мирна отвернулась от меня и подняла свой

подбородок.

- Послушай меня внимательно. Используй свой дар так сильно, как только можешь, ведь

теперь это твой долг. Иначе, Соня, на твоих руках будет кровь больше, чем нескольких

Прорицательниц.

Её предупреждение не придавало мне решительности. Она говорила о Даше и Кире. Мы

обе понимали, что теперь девочки только под её опекой. И, если меня казнят, как Изольду, император доберётся и до них.

- Обещаю, - сказала я.

И теперь, когда я стояла в ожидании тройки, я повторила это снова, хоть сестра Мирна

уже и не могла услышать меня – она стояла поодаль, вместе с Кирой и Дашей. Вторая

подняла на меня взгляд и улыбнулась самой нежной улыбкой. Она самая младшая из всех

нас, поэтому должна подбадривать меня и успокоить сейчас, когда я нахожусь в упадке и

в таком же упадке оставляю её я.

Я помахала ей, заставляя себя запечатлеть её улыбку. Я дала клятву и Юлии, и Даше, и

Кире. Я могла бы стать лучшей Прорицательницей. И, если это означает оберегать

императора и всю его династию, законы которой сделали мою жизнь такой, какой я её

знаю, жизнь, в которой меня отобрали у родителей и отправили к Ромска. И, если весь

этот путь не был пройден зря – я сделаю это.

У Юлии, в лазарете, я взяла ту статую Фейи и положила в свой багаж – вещи умещались в

старую наволочку. Деревянная статуэтка будет мне напоминанием об обещании, которое я

дала.

Мои колени затряслись, когда Антон вывел тройку. Я почувствовала, как сильно устали

лошади. Это они, уставшие от путешествия или просто моя усталость? Последний раз,

вдыхая воздух этого места, я медленно прошлась рукой по черной ленте вокруг запястья, по знаку моего траура.

Сумерки сгущались. Порыв холодного ветра прошел сквозь моё тонкое серое платье,

бывшего не более чем платьем больного, которого отправляли в лазарет. Это платье

должно было быть на Юлии. Я должна была оставить его, чтобы именно в нём её и

похоронили, но сестра Мирна настояла, чтобы я носила его в Торчеве. Это было лучшее, что мог предложить монастырь. Естественно, другие мои украшения и вещи были

сожжены.

Мой взгляд скользнул к обгоревшему восточному крылу. Вернее, тому, что от него

осталось. Туда я не смела приходить даже для того, чтобы просто попрощаться. Там всё

ещё лежат кости Прорицательниц, которые прижимались друг к другу в предсмертных

объятьях. Где-то среди них была и Надя. Это она должна была ехать в Торчев, не я. Я

пыталась смотреть на это крыло как гордая Прорицательница, но всё, чем смогла себя

одарить – это ненавистью.

Тройка оказалась прямо рядом со мной.

- У тебя вообще меха нет? – спросил он. Его взгляд скользнул на одеяла, которыми были

обёрнуты мои плечи. На холодном воздухе его аристократический нос стал розоватым,

как и щёки. Он смотрел на меня так пристально, что я задрожала.

- Я никогда не надеваю мех, - я пыталась не выдавать в своём голосе беспокойство. Я не

могу позволить себе думать о том, что принц позволит себе быть добрым. Я поеду с ним, буду служить его брату, но ни сейчас, ни через много лет, он не станет моим другом. Он –

лицо Империи, есть на его голове корона или нет.

- Почему? – спросил он, поколебавшись пару мгновений. Кажется, он боролся со своим

любопытством и проиграл, поэтому решил спросить. Даже несмотря на то, что для этого

придётся заговорить со мной. Я знала, что он думает обо мне также как и я о нём.

- Я чувствую ауру зверя, у которого эта шкура раньше была, - прямо ответила я. – Я

чувствую, как умираю я. Так что лучше я помёрзну, чем буду страдать.

Он не ответил ничего, только повёл бровью и этот жест, в общем-то, меня удовлетворил.

Может, моё признание было достаточно странным, чтобы он думал о нём всё наше

путешествие и молчал?

Когда я должна была сесть в сани, он протянул мне руку в перчатке. Я схватилась за его

руку и, удерживая большую часть своего веса, попыталась запрыгнуть, чтобы он не

возомнил о себе слишком много. Но он не стал помогать мне снова. Протянутой руки и

так хватило для того, чтобы на моих щеках появился румянец.