Сюзи, «Лед Зеппелин» и я - [32]

— Здесь и стихи есть.

— Знаю. Готов поклясться, что про стихи никто и словом не обмолвился. С чего бы это людям думать, что я компетентен судить поэзию?

— Это странно, — соглашается Манкс. — Но судить книгу стихов, должно быть, не так трудно, как роман. Не надо столько читать — взглянул на пару строчек и примерно понятно, что к чему.

Манкс говорит, что она сейчас выработает критерии судейства. У нее академическая подготовка. Я забираю младенца с собой на кухню и готовлю чай.

— А если начислять очки от одного до пяти по разным категориям? — предлагает Манкс, когда я возвращаюсь с подносом.

— По каким категориям?

— Обложка, аннотация, если имеется, первая страница, финансовое положение автора, фотография автора и заявление о намерениях автора. Таким образом, ты сможешь вынести суждение, не читая книги.

Звучит впечатляюще.

— Отлично. Если я в судный день появлюсь с кучей таблиц и цифр, никто не скажет, что я не подошел к делу серьезно.

Мы рассортировали книги и рукописи в две отдельные стопки — одну для Манкс и одну для меня.

— Мы можем ввести чрезвычайную категорию для по–настоящему симпатичных авторов, с которыми мне хотелось бы, может быть, переспать? — спрашиваю я.

— Думаешь, дав такой авторице приз, ты продвинешься в этом направлении?

— Вреда в любом случае не будет.

— О’кей. Если попадется такая, с которой ты, возможно, захотел бы переспать, будем начислять добавочных десять баллов.

Финансовое состояние всех авторов — скверное. В их финансовые отчеты зачастую включены подробности того, как им пришлось добиваться социального обеспечения. Но, честно говоря, я даже не знаю, к чему здесь финансовые отчеты. Насколько я понимаю, мне следует судить книги, исходя исключительно из их достоинств. Может, организаторы и упоминали о том, чтобы отдать приз самому нуждающемуся? Не помню. Я не обратил внимания.

Я замечаю, что Манкс выглядит рассеянной.

— Тебе это все скучно?

— Я думала о своей так называемой подруге — Джин. Знаешь, она обо мне говорила за моей спиной? Она всегда меня унижает.

Манкс говорит, что едва они обе забеременели, эта подруга стала с ней состязаться.

Мне такое понятно. Люди всегда соревнуются в странных вещах — в том, что не имеет значения ни для кого, кроме них самих. Конкурс на лучшую книгу. Конкурс на лучшего младенца. В школе я вечно пытался отрастить волосы длиннее, чем у Грега.

По окончании школы Грег пошел работать в судоходную контору, позже перешел в нефтяной бизнес. Он так никогда и не играл в группе. Я с ним не общаюсь уже много лет, но знаю, что он переехал в Швецию и занимает высокий пост в нефтяной фирме. Без сомнения, денег у него будет куда больше, чем у меня.

— Но ему никогда не просидеть ночь напролет перед телевизором, — говорю я.

Мы возвращаемся к судейству. Манкс расстроена из–за своей подруги Джин, которая злословит у нее за спиной. Как бы мне хотелось взбодрить Манкс.

ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ

Мы идем обратно в квартиру Манкс.

— Манкс, у меня новый план. Я решил никогда не стареть. Более того, я решил остаться навсегда четырнадцатилетним.

— И как ты собираешься превозмочь законы пространства и времени?

— Я достигну этого, слушая «Лед Зеппелин» каждый вечер. После того как я добыл этот концертный бутлег я зажил другой жизнью. Я прикинул — каждый вечер я могу совершать те же приготовления, что и перед концертом в 1972–м. Ну, знаешь, зажечь благовония, надеть футболку с «Лед Зеппелин» и джинсы–клеш. Как думаешь, купить патлатый парик будет уже перебор? Может, ты и права. Но все–таки я выпью пивка, похожу по улицам, как будто иду в концертный зал, потом приду домой и включу запись с концерта на полную катушку и сделаю вид, что я в «Гринз–Плейхаусе». Это будет здорово.

— Ты ведь никогда не был в Модсли, нет? — спрашивает Манкс.

Модсли — это психиатрическая больница в Камбервелле. Довольно известное место. Туда ходит 35–й автобус из Брикстона.

— Нет. То есть да, но я там только навещал других людей.

Я говорю Манкс, что она может издеваться сколько ей вздумается. Я собираюсь провести остаток дней, делая вид, что на дворе 1972 год и я смотрю на сцене «Лед Зеппелин».

— Больше того — у меня теперь есть семь серий «Мужчины в доме» на видео. «Мужчина в доме» — это был у нас с Грегом самый любимый сериал. Лучшая телепередача. Нас обоих очаровала Салли Томсетт[3]. Она была блондинка, как Сюзи. Я, правда, никогда не видел Салли в «лед–зеппелиновской» футболке, зато у нее был и «афган», и пара здоровских сабо на платформе. Я могу смотреть новую серию каждый вечер всю неделю а потом слушать «лед–зеппелиновский» бутлег… А пока он будет играть, я выключу свет и поставлю на видео «лед–зеппелиновский» фильм «Песня остается прежней». И получится, как будто я смотрю их на сцене. Но звук я на телевизоре выключу и буду слушать живую запись, потому что концерт в Глазго был гораздо лучше того, который они записали для фильма. Как ты думаешь, почему так получилось?

Меня всегда озадачивало, почему «Лед Зеппелин», у которых было полно превосходных выступлений по всему миру, к тому же снятых на пленку, объявили своим официальным фильмом запись не самого лучшего концерта. Впрочем, как видеоряд в любом случае сгодится.