Сюрприз в бантиках - [27]

Стоило ли из-за провала в памяти обвинять начальницу в том, чего, возможно, на самом деле и быть не могло? Если даже Вадим не помнил вопроса, это вовсе не означало, что вопрос тот был надуманным. Однако теперь, после всего произошедшего, в нем все больше и больше укоренялась уверенность: вопрос был для Чуликовой лишь предлогом.

По крайней мере, это железно вытекало из ее вчерашнего поведения. Она на полном серьезе предлагала ему "продолжение банкета", несла какую-то ахинею насчет того, что у нее и самой белье тоже с бантиками — как будто Бахареву было какое-то дело до ее белья. То есть она, видимо, отнюдь не считала произошедшее на вечеринке случайностью. Или же в крайнем случае ее эта случайность очень даже устраивала. Устраивала настолько, что ей непременно хотелось завершить начатое. До такой степени, что ее не напугало даже присутствие Юльки.

Юлька ее не просто не смутила, а, кажется, даже завела. Как будто ей интересно преодолевать неожиданные препятствия на пути к конечной цели.

К цели? Эта мысль пронзила Вадима ничуть не меньше, чем прикосновение губ Чуликовой и ее вполне откровенные прижимания к нему. К цели, она упорно двигалась к цели…

Теперь все становилось понятно. Целью Чуликовой был он, Вадим Бахарев. С самого первого дня работы в компании "Макнот". У него и раньше были на этот счет некоторые подозрения. Не сразу, первые появились приблизительно через пару месяцев после того, как приступил к выполнению обязанностей на новом месте. Но он не думал, что все настолько серьезно.

Выходит, Чуликова решила его прикарманить? Нагло присвоить, не спрашивая на то согласия самого "предмета чаяний". Не принимая во внимание, что у него есть жена. И не просто жена — беременная жена! Чуликова ведь прекрасно знала это. Больше того — периодически интересовалась Юлькиным самочувствием. Вот ведь стерва!

Именно поэтому ее нисколько не смутило появление Юльки при их вчерашнем разговоре. Больше того — обрадовало, потому что одним махом сильно приближало Наталью Петровну к цели. Но это ей только казалось. Потому что на самом деле!..

Бахарев плеснул еще полстаканчика. Не приготовив, чем бы закусить, опрокинул в себя водку. Первая пошла как по маслу, вторую же пришлось долго уговаривать: Вадим едва не вырвал, но сдержался. Метнулся к холодильнику, схватил попавший под руку сыр и откусил от целого куска, не без труда освободив его от прилипчивой пищевой пленки.

Это ей только казалось! Потому что на самом деле Чуликова получит хрен с редькой, дырку от бублика — все, что угодно, но не Бахарева! Потому что Бахарев — не скотина бессловесная, не баран на веревочке — куда поведут, туда и пойдет. Не-ееет, он сам будет решать свою судьбу. Сам и только сам! И никакая Чуликова ему не указ.

Водка на голодный желудок, вместо завтрака и обеда… Мягко говоря, не самое лучшее решение. Вадима развезло, как первоклассника от рюмки пива. Боль утраты Юльки не то чтобы ушла, но растворилась в дикой злобе на Чуликову. Во всем была виновата именно она, Наталья Петровна, стерва из стерв. А он, Бахарев, лишь несчастная жертва ее начальнических амбиций. Его насильно, невзирая на громкие протесты, утащили в кабинет, и там чуть было не изнасиловали. Сам же он при этом был чист и невинен, аки агнец Божий.

Невинен! Чист, как слеза младенца! Он не хотел, это все она, Чуликова! А он… да он же только… да всего-то навсего… ну подумаешь… ну чуть-чуть, совсем немножко… потихоньку, чтоб никто не увидел… один разочек, только один… только потрогать, какие они на ощупь… какая она сама, Наталья Петровна… тоненькая, не то что Юлька… с торчащими кнопками сосков. Он не хотел, разве что разочек…

Черт! Да как же не хотел, если… О Господи, что же это за напасть? Он ведь ее ненавидит, а вспоминает почему-то с таким волнением. Она же стерва, самая настоящая стерва! Она хочет поссорить их с Юлькой, уже поссорила. Ведь она же могла, могла сказать: "Ну что вы, деточка, ничего не было, вам всего лишь показалось". А вместо этого она только подтвердила Юлькины подозрения.

А Вадим, дурак, еще о чем-то жалеет? О том, что не произошло тогда, на пьяной вечеринке? Да он, да ее… в порошок сотрет, вот! Гадина, из-за нее Юлька…

Слезы залили небритые щеки. Так стало жалко и себя, и Юльку, и их маленькую пока еще неродившуюся девочку. Неужели ей не позволят расти с отцом? И только из-за того, что какая-то дрянь…

А мальчик-то спекся… Не выдержал такого, в сущности, ничтожного испытания. Не понял, дурачок, насколько Наташа облегчила его задачу. Ну-ну, пусть его. Никуда-то он от нее теперь не денется.

Вот только паршиво, что на работу не явился — это уже дурной признак. Хочет продемонстрировать самостоятельность? Глупыш. Ну да пусть подергается немножко — поводок все равно короткий, далеко не убежит. А если так, с ложным ощущением свободы, ему проще решиться на крутые перемены — тем более пусть потешится, пока возможность не отобрали.

Оставалась надежда, что он выйдет хотя бы с обеда — Наталья Петровна даже не стала бы ему прогулы выставлять. И без нотаций бы обошлась. Только глянула бы на него нежно, чтобы понял, глупыш, что она ему не враг, а очень даже напротив — надежда и опора, что с ней ему будет намного проще двигаться по жизни. Ан нет, он и после обеда не появился. А жаль.