Сюрприз для мужа - [33]

Подняв глаза, она неловко улыбнулась Себастьену. Он угрюмо улыбнулся в ответ.

— Я здесь все уберу, ладно?

— Да, пожалуйста.

Он наклонился, принялся складывать полотенце, чему-то усмехаясь. Потом унес его вместе с тазиком на кухню. Вернувшись, Себастьен аккуратно положил крем и пакет ваты в коробку и закрыл крышку. А Джеллис не сводила с него глаз, смотрела, как он двигался, прикасался к вещам. Он все проделывал точно так же и до того, как уехал.

— Тебе принести что-нибудь?

— Что? О, извини. Может, чашку какао? — с надеждой спросила она, и он послушно отправился на кухню.

Она расслабленно вздохнула и, откинувшись на спинку стула, начала молиться, чтобы Бог послал ей силы. «Но прислушивается ли Господь к отчаявшимся?»

Вернулся Себастьен, и с ним вновь пришла напряженность. Он поставил какао на кофейный столик возле нее, сам сел напротив и вытянул перед собой свои длинные ноги. «Знакомая поза. О Боже, до чего знакомая поза! Если бы все было в порядке, я села бы к нему на колени вместе с ребенком и кормила бы его, сидя на коленях у мужа. А может, я бы и сама кормила его грудью». Но после того, как Себастьен уехал, у нее пропало молоко. «Это из-за стресса и переживаний», — сказал тогда доктор.

Проглотив ком в горле, Джеллис посмотрела на сына и нежно погладила его по темным волосикам.

— Он красивый, правда? — тихо спросила она.

— Да. У него твои глаза. Но меня немного смущает, что нас обоих зовут Себастьен, — негромко заметил он.

— Да. Мы назвали его Себастьен-младший.

— Вот как? Хотел бы я все стереть из памяти, Джеллис. Ведь потерять память — это так удобно.

— Я не сомневаюсь, что ты потерял память, Себастьен.

— Я знаю. — Он вздохнул и спросил: — А как часто ты должна кормить его?

— Он ест столько же раз, сколько я, кроме того, еще пьет на ночь молоко — где-то около одиннадцати. Потом обычно спит до шести утpa, — подчеркнула она. — Сегодня мы немного выбились из колеи. Утром он проснулся в четыре, поэтому ел раньше, чем обычно. Все немного сместилось, — невразумительно добавила она. Себастьен кивнул.

— Может, тебе неприятно, что я расспрашиваю? Видишь ли, мне нужно во всем разобраться. Это странно, потому что я и так должен был бы обо всем знать.

— Да. А ты не сердишься, что я тебе не сказала? — нерешительно спросила она.

— На тебя — нет. Я просто все время думаю, что… — Он замолчал и, упершись локтями в колени, оглядел небольшую комнату, посмотрел на швейную машину в углу, на портьеры на окне.

— Вот такие занавески ты шьешь?

— Да. И еще наволочки для подушек, и сами подушки. Ничего особенного, но… — «Прекрати свою болтовню, Джеллис, — упрекнула она себя. — Его совершенно не интересуют твои домашние дела».

— Они такие красивые. А почему у тебя нет рождественской елки?

— Ну, потому что я… — Как ему сказать, что без него елка не имеет никакого значения? — У меня не было времени, — смущенно промолвила она.

Они еще сконфуженно помолчали, а потом Себастьен спросил:

— А мы отмечали Рождество, Джеллис?

— Да, — тихо сказала она.

— Расскажи мне. Что было в прошлом году? У нас была елка? Украшения?

— Да, ты сказал… Это был наш первый Сочельник, — тихо начала вспоминать она, глядя на их сына. — Елка была огромная… — Со слабой улыбкой она вспомнила, как они пытались затащить ее в парадную дверь. Она посмотрела на мужа, и лицо ее смягчилось. — Это была великолепная елка, Себастьен. Мы с трудом занесли ее в холл, царапая побелку, поставили в углу возле окна, а ты потратил целое состояние на игрушки и мишуру. — «И такое же состояние он потратил на подарки для меня и моих родителей». — Было так хорошо, — вспоминала она, картины прошлогоднего Рождества отчетливо представали перед нею. — Такое счастливое время. Приехали папа с мамой. У нас было так много приглашений на Рождество — в рестораны, бары, а потом ты пригласил много гостей к нам, на рождественский обед, — улыбнулась она.

— И они приехали?

— Ну конечно. Тебя все очень любили.

— А тебя, Джеллис? Тебя разве не любили?

Она забавно пожала плечами.

— Надеюсь, да.

— А я готовил обед?

— Да. Ты разрезал индейку. На нас были шутовские колпаки. Мы страшно много пили. И смеялись.

— А в этом году елки нет, и нет гирлянд на парадной двери, — тихо проговорил он.

— Да. — Она снова посмотрела на сына, не зная, что сказать.

— Джеллис!

Она нерешительно подняла на него глаза, посмотрела на это дорогое близкое лицо и почувствовала, как у нее сжало горло.

— Да? — хрипло спросила она.

— У нас будет елка.

Джеллис отвела взгляд в сторону, чувствуя себя брошенной. Ей было страшно надеяться. Но она кивнула головой.

Выпрямившись и поводя плечами, чтобы снять напряжение, Себастьен поднялся.

— Я схожу принесу вещи из машины.

— Из машины? Ты приехал на машине?

— Нет, я взял ее напрокат в аэропорту.

Она кивнула и прикусила губу. «Я даже не спросила его, как он сюда добрался».

— А у тебя все еще…

— Фальшивый паспорт? Нет. Теперь у меня все по закону.

— Это хорошо.

Он улыбнулся и вышел, а Джеллис откинулась на спину и принялась размышлять над его словами. «Почему он хочет, чтобы у нас была елка? Потому что понимает мое состояние? Даже если ничего не помнит?»