Сюита «Ландшафт и этнос» - [54]

За этот период панмиксии изменился даже антропологический тип халхасских монголов. Появилось много узколицых с высокими носами. Былая крайняя монголоидность сохранилась на периферии Монгольской империи у бурят[69, стр. 295-312]. Еще больше изменился психический склад: появилась апатия, наклонность к созерцательной жизни; короче говоря, произошло резкое снижение пассионарности, затянувшееся до XIX в.

Подъем начала XX в. следует рассматривать как начало нового цикла этногенеза, связанного с включением Монголии в орбиту советского суперэтноса.

Однако не следует думать, что гетерогенная популяция, возникающая вследствие исторических перипетий, всегда неполноценна. В некоторых случаях именно сильно смешанное в этническом отношении население того или иного региона вдруг сливается в новый этнос, с оригинальным стереотипом поведения. Таковы были по преданию первые римляне, первые христианские общины, из которых создался византийский этнос. Галлия, перед тем как превратиться во Францию, представляла собой поприще многих племен, как местных, так и пришлых. Раджпуты VII в., создавшие средневековую Индию, были смесью из аборигенов долины Инда и пришлых саков, кушан и эфталитов. Северокитайский этнос создался в VI в. путем слияния местного населения и пяти варварских народов, поселившихся в долине Хуанхэ. Короче говоря, новый этнос возникает из обязательного смешения нескольких этнических субстратов, но не всегда. Это значит, что взрыву пассионарности (или пассионарному толчку) сопутствует какой-то дополнительный фактор, без которого процесс не может начаться. Этот вопрос настолько важен, что ему надо посвятить отдельное описание.

Таким образом, отмеченная связь пассионарности этноса с эндогамией показывает, что пассионарность лежит не в сфере общественной, а свойственна этносу как популяции[прим. 22]. Значит, она признак и притом наследуемый, что вытекает из убывания пассионарности при больших потерях от войн или эпидемий. Поскольку причиной пассионарности особи является «энергия живого вещества биосферы», то ее, как и порождаемый ею феномен этноса, следует отнести к природной форме движения материи, находящейся в зазоре между общественной и биологической сферами. Факт существования пассионарности установлен путем изучения истории и исторической географии, но для объяснения ее особенностей следует передать эстафету исследования генетикам и антропологам, задачей которых должен стать диагноз признака. Что же касается его географической обусловленности, то этому вопросу будет посвящена следующая статья.

Этнос – состояние или процесс? (Ландшафт и этнос: XI)

Статья опубликована в "Вестнике Ленинградского ун-та". – 1971. – N 12. вып. 2. – С. 86-95.

Постановка вопроса об этносе как элементе одной из оболочек Земли[118],[124],[130],[142] вызвала разнообразные отклики, из которых самым значительным следует признать концепцию проф. М.И. Артамонова, сформулировавшего свой тезис необычайно четко: «Этнос – социальная категория», «этнос не социальная организация, а аморфное состояние», «зависимость человека от природы тем меньше, чем выше его культурный уровень; это прописная истина»[149]. Согласиться невозможно ни с чем.

Начнем с конца. Организм человека входит в биосферу Земли и участвует в конверсии биоценоза. М.И. Артамонов не может доказать, что профессор дышит иначе, чем бушмен, или размножается неполовым путем, или нечувствителен к воздействию на кожу серной кислоты, или он может не есть или, наоборот, съедать обед на 40 человек, или что на него иначе действует земное тяготение. А ведь это все зависимость от природы того самого организма, который действует и мыслит, применяется к изменяющейся среде и изменяет среду, приспосабливая ее к своим потребностям, объединяется в коллективы и в составе их создает государства. Мыслящая индивидуальность составляет единое целое с организмом и, значит, не выходит за пределы живой природы, которая является одной из оболочек планеты Земля.

Но вместе с тем человек отличается от прочих животных тем, что изготовляет орудия, создавая качественно иную прослойку – техносферу[134, стр. 59]. Произведения рук человека, социальные институты и идеологические системы выпадают из цикла природных изменений. Они могут лишь либо сохраняться, либо разрушаться[132, стр. 94]. В последнем случае они возвращаются в лоно природы. Брошенный в поле меч, перержавев, превращается в окись железа. Разрушенный замок становится холмиком. Одичавшая собака делается диким зверем динго, а лошадь – мустангом. Это смерть вещей (техносферы) и обратный захват природой похищенного у нее материала. История древних цивилизаций показывает, что природа хотя и терпит урон от техники[117], но в конечном счете берет свое[130].

Мы предложили решение: глобальное развитие относится к социальной форме движения материи и проявляется в техническом прогрессе, определяющем смену способов производства, демографическом взрыве, расширении ареала вплоть до Луны, хотя на ней адаптация человека невозможна, и, самое главное, в смене общественно-экономических формаций