Сыщик для феи - [137]

– А-а-а! Измена! – завопил я, а мерзкие крысы все прибывали, норовя впиться в горло, руки и ноги. – Прочь! Прочь! – прыгая из стороны в сторону, стряхивая с себя плотоядных красноглазых грызунов, орал я. – Помогите! – Этот вопль, от которого, казалось, вот-вот лопнут глаза, был последним, что я мог осознавать.

…Прохладная рука феи легла мне на лоб и ласково прошлась по лицу, возвращая к жизни.

– Ну что же ты, – с укором покачала головой Делли, – глупый! Я же сказала – пой.

– А где эти? – прошептал я, постепенно начиная воспринимать мир вокруг.

– Кто – эти? – участливо спросила кудесница.

– Крысы. Огромные. С красными горящими глазами. Тысячи крыс!

– Виктор, – мягко, точно малому дитяти, начала объяснять верная подруга, – здесь не было крыс. Это твоя сонная химера. Твой собственный ужас, который ты, возможно, никогда и не осознавал. Помнишь, «сон разума рождает чудовищ»? Так вот, это – твои чудовища. Прости, возможно, в одной из прошлых жизней тебя съели… ну эти, ты сам понимаешь. Ну ладно, нечего лежать, вставай.

Только тут я осознал, что бревном валяюсь на полу, и отчего-то ужасно болит грудная клетка.

– Извини, – увидев гримасу боли на моем лице, потупился Вадим. – Это я тебя прикладом завалил. А то ты в окошко в натуре выпрыгнуть хотел. Глянь-ка лучше, как этих папуасов плющит.

То, что происходило во дворе, трудно было описать словами. Сквозь плотно закрытое окно, через игривые сердечки, вырезанные в дубовых ставнях, мы наблюдали нечто невообразимое. Две сотни отборных вояк, удостоившихся по случаю штурма каждый индивидуальной галлюцинации, заставляющей холодеть кровь в жилах, метались по двору, с криками ужаса колотя друг друга, с воем катались по земле, скуля, карабкались на отвесную стену частокола, цепляясь ногтями за гладкие древесные стволы.

– К сожалению, – вздохнула принцесса, – действие химер очень кратковременно. Сонный морок развеется и все.

– Верно, – подтвердила слова воспитанницы Делли. – Но они уже будут напуганы, кроме того, десять минут такого безумия отнимет у них сил не меньше, чем час жестокой сечи. А это тоже чего-то да стоит!

– Чего это стоит, – глядя поверх частокола, со вздохом промолвил я, – мы сейчас узнаем. Кажется, к господину Шхулю идет подкрепление.

Со стороны достопримечательного града Жутимора через хваленые выпасы к последнему рубежу нашей обороны, впрочем, он же являлся и первым, резвым аллюром двигалась рать неясной численности и принадлежности.

– Это чисто пехота, – обнадежил Вадим. – Они типа конников вперед послали, чтоб нас тут прихватить, а эти догоняют.

Между тем пешая рать неумолимо приближалась, и до нас уже доносились ее боевые кличи:

– За Жутимор! За родные огороды!

– Не-а, – широко улыбнулся Вадим, – это не Юшка. Это наш корефан городничий.

– Корефан? – хмыкнул я. – Это мы сейчас увидим. Думаешь, он тебе спасибо скажет за весь этот сыр-бор?

– А мы-то тут при чем? – возмутился Злой Бодун. – Мы чисто тут спали, никого не трогали, они сами наехали.

Я с грустью окинул взором изломанные кусты, вытоптанные грядки, сорванные с петель ворота, и скептически пожал плечами. Сомневаюсь, чтобы возмущенному непочтительным отношением к священному праву собственности мэру пришла и голову идея выяснять, кто прав, кто виноват. Я еще раз осмотрел двор, отфиксировал нервно дергающуюся самобойную дубинку, приколоченную боевыми вилами к одному из бревен частокола, и обреченно махнул рукой:

– Будь, что будет.

Между тем, как и обещала принцесса, засецкие лучники постепенно приходили в себя. Дико озираясь по сторонам, они вставали на ноги, пошатываясь, мотая головой, брели по двору, подбирая с земли брошенное оружие и недоуменно окликая висящих на частоколе соратников.

– Па-азвольте! – Боевой клич городского головы прогремел над его сокровенными владениями и сменился новым. – Не допущу!

Насколько мы могли видеть, вместе с грозным хозяином здешних угодий плечом к плечу стояла вся мужская половина наскоро вооруженных вчерашних гостей, горящая единым желанием не пустить злобных ворогов на родные грядки. За вождем городского ополчения, прикрывая его объемистый тыл, сиротливо жалась жутиморская стража, вероятно, не имевшая наделов за стенами града и потому хоть сейчас готовая начать изматывать противника стремительным отступлением.

– Э-э! Снимите меня! – раздалось с самого венца частокола, и только тут я опознал в восседавшем между огромных деревянных карандашей бедолаге воеводского поправоручника Юшки-каана.

– Что ты там делаешь, разбойник?! – грозно насупясь заорал на него городской голова.

– Я не разбойник, я поправоручник. У вас в доме разбойники! – намертво вцепившись в бревно, обиженно прокричал Шхуль. – А я тут, если вы вдруг не поняли, занимаю возвышенное положение, чтобы руководить штурмом. Юшка-каан приказал арестовать этих людей и доставить в Елдин-град. А они сопротивляются! – со всхлипом пожаловался военачальник.

Вадюня распахнул окно и, не дожидаясь, пока офицер засецких лучников закончит печальный монолог, врубил свою голосину на полную мощность:

– Брателла, в натуре, кого ты слушаешь! Этот фуфел жеваный тебе чисто горбатого до стены лепит.