Сыщица по амурным делам - [17]

Алла Сергеевна заявила, что ее мальчику плохо, у него не все в порядке с нервами, ему вкололи успокоительное и рядом с его постелью дежурит врач. Славочка переживает смерть отца, не то что некоторые, он любил отца, не то что некоторые, для него смерть отца – настоящая трагедия, не то что для некоторых, ну, и так далее, в том же духе. Второй сын, именуемый словом «некоторые», сидел молча, не возражал, не спорил и, кажется, только и ждал, когда прекратится льющийся из Аллы Сергеевны словесный поток, но он все не уменьшался. Поведение Ромы я зачла ему в плюс.

Вмешался Олег Николаевич, которому пришлось говорить в унисон со вдовушкой, правда, она с каждой фразой повышала голос, и вскоре Олег Николаевич понял, что против Аллы Сергеевны ему не потянуть, и замолчал. Инна не проронила ни звука. Я тоже решила воздержаться от комментариев. Осознав, что очередная победа ею одержана, Алла Сергеевна сама вскоре умолкла, опять промокнула глаза платочком, затем внимательно посмотрела на нотариуса и взвизгнула:

– Ну что вы копаетесь?! Сколько можно ждать?! Я не могу терять столько времени! На меня столько всего навалилось! У меня дома больной ребенок! Я даже не говорю о своем горе… – тут Алла Сергеевна демонстративно всхлипнула, снова утерла глаза и начала рассказывать о том, что ей уже пришлось сделать и что еще предстоит. Из ее речи следовало, что во всех ее заботах виноват лично Олег Николаевич.

Затем она снова перешла к здоровью сына (в подробностях) и в очередной раз сравнила своего хорошего мальчика с «некоторыми», не в пользу последних, естественно.

Олегу Николаевичу это все порядком надоело, по его лицу я видела, какие нечеловеческие усилия он прилагает, чтобы не сорваться, но минут через пятнадцать второго сольного выступления Аллы Сергеевны (во время которого на каждую из моих ног кто-то наступал: слева – вдовушка, справа – Рома) Олег Николаевич грохнул кулаком по столу так, что все лежавшие на нем бумаги подпрыгнули, сам нотариус взвыл, отбив кулак, а стол затрясся – и вдруг осел на одну сторону, так как что-то в его конструкции сломалось: он явно не был рассчитан на русский кулак.

Олег Николаевич высказался непечатно относительно финнов, изготовивших стол, не принимая во внимание русский темперамент, который может активно проявиться в кабинете делового человека. Я же посмотрела на стол с другой точки зрения: пожалуй, я не согласилась бы заниматься на нем любовью, что неоднократно делала в юные годы. Инна тем временем высказалась на эту же тему вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, сообщив в воздух, что покойный Стас любил использовать столы в этих целях, как, впрочем, и другие места. Ей лично больше всего понравилось на лиане… Я со своим знанием экзотики вступила в дискуссию (про себя вспоминая Афганца и то, что он выделывал в Доминиканской Республике), мы с Инной прекрасно поняли друг друга и в конце концов пришли к выводу, что финским столам больше доверять не следует. Не хочется лишних синяков, если он грохнется в самый неподходящий момент. Наша или белорусская мебель гораздо надежнее. Контакт с Инной был установлен, Рома слушал нас с легкой улыбкой на устах, Алла Сергеевна истошно вопила.

Нотариус тем временем пригласил какого-то техника, тот занялся столом под аккомпанемент причитаний Аллы Сергеевны, осознавшей, что нас троих ей не перекричать, и рассказывавшей теперь уже технику о своих несчастьях; секретарша накапала Олегу Николаевичу корвалол. Замолчав, я тихо сидела в уголке, наблюдая за происходящим. Рома стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди; рядом с ним стояла Инна, пододвигаясь все ближе и ближе к подростку. Я решила, что мне будет интересно проследить за развитием отношений между ними.

Мы снова смогли сесть за стол только без десяти два.

– Давайте не будем больше терять время, – объявил Олег Николаевич, беря в руки отпечатанные на лазерном принтере листки.

– Так это вы теряете, причем не только свое, но и наше, – заметила Алла Сергеевна.

– Пожалуйста, говорите только о себе, – вставил Рома.

– Тебе, конечно, делать нечего! – взорвалась Алла Сергеевна, поворачиваясь к Роме. – А вот я…

Пожалуй, она собиралась выдать очередную длинную речь, но Олег Николаевич вовремя пообещал ее придушить (уверенный в том, что суд его оправдает после наших свидетельских показаний), если она произнесет еще хоть слово. Лицо импозантного холеного мужчины, которое, как мне казалось, когда я только вошла в кабинет, всегда украшает улыбка (пусть дежурная, но – тем не менее), исказила ярость. Алла Сергеевна же точно знала, когда следует заткнуться, что немедленно и сделала. Инна хмыкнула.

Олег Николаевич, махнув рукой на отсутствие Славы Тарасова, пообещав встретиться с ним лично, объявил нам четверым, что каждый из нас в соответствии с завещанием покойного Станислава Леонидовича Тарасова становится обладателем пакета акций фирмы «Нева-металл». Двадцать пять процентов оставлены Роману Станиславовичу, по десять – Алле Сергеевне, Вячеславу Станиславовичу и моей скромной персоне, пять – Инне Александровне Баймаковой. На всякий случай нотариус сообщил также, что десять процентов «Невы-металл» принадлежат коммерческому директору Вениамину Борисовичу Багловскому, а тридцать – Карташову Алексею Петровичу.