Сыны Зари - [12]

– Но ведь не было никаких...

– Да-да, я знаю, я это все знаю, и я знаю, что уже сделала свой выбор, – продолжала говорить Элен, словно слова Кэлли были не более чем ее собственной мыслью-возражением. – Мне говорили, что такое быть женой полицейского, я знаю, знаю все это! Да я ведь и сама говорила это же другим, предупреждала их. Но у нас ведь было не так? Или все-таки так?

Кэлли пожал плечами.

– Будешь пиво? – спросил он, так как сам хотел выпить. Элен покачала головой.

– Это так, Робин? – настаивала она.

– Я хотел, чтобы ты приходила сюда, хотел видеть тебя, сказать тебе... Сказать, что все может быть по-другому.

– У тебя был какой-то свой мир. Свои день и ночь, рассвет и сумерки, суббота, воскресенье, еда и даже сон. Нельзя сказать, что это отнимало тебя от меня почти все время. Нельзя сказать. Но он был, этот отдельный от меня мир. Твоя территория. Твой участок. Не было жизни, какой живут обычные люди. Не было мест, которые видят обычные люди. Не было людей, с которыми привыкли знаться обычные люди. Да ты мне и сам об этом как-то раз говорил. Я помню...

Кэлли вышел из комнаты, чтобы взять пива. А когда он снова появился, Элен вернулась к началу неоконченной фразы, будто подхватила петли в вязанье.

– Я помню даже выражение твоего лица, когда ты говорил это. Я помню твою улыбку. Помню твои рассуждения, все эти избитые клише: джунгли, хищник, жертва, захват, убийство... О, как тебе все это нравится! Любимая тобой таинственность. Этакий любимый вкус и запах... – Элен запнулась. – Мне бы...

– Тебе бы следовало сказать все это немного раньше, – проговорил за нее Кэлли.

– Да. Но ты ведь толкуешь о перемене. В тебе она, кажется, произошла. – Некоторое время оба они молчали, а потом Элен уточнила: – Ведь так?

Она немного подождала. Кэлли по-прежнему потягивал пиво. Был воскресный день, что-то около половины третьего, в это время они вполне могли бы оканчивать запоздавший второй завтрак. И как раз когда она направилась к двери, зазвонил телефон. Элен приостановилась в дверях.

– Вот видишь? – сказала она.

Глава 6

В иных обстоятельствах Пегги Харрисон было бы не по себе: полицейский участок, комната для допросов, легавый, задающий ей вопросы, женщина-полицейский, молча ведущая запись в уголке, но вообще-то присутствующая здесь, чтобы приглядывать... За кем? За ней? За этим парнем? Доусоном? За ними обоими?

Семья Пегги жила на юге Лондона, мужчины в ней частенько конфликтовали с законом. Пегги росла, насмехаясь над легавыми, но и побаивалась их. Однако сейчас она была так огорчена и потрясена, что даже не замечала, где оказалась. А Доусон тем временем спрашивал ее о Чарльзе Риче:

– Ну, вам-то от него хватало беспокойства, а?

Пегги время от времени прикладывала сигаретку к губам, втягивая в себя тоненькие струйки дыма быстрыми равномерными глотками.

– Да, в общем, нет. Он, знаете ли, занимался этим больше на стороне, чем на работе. Ну скажет что-нибудь похабное: разные там намеки, двусмысленности и все такое. Иной раз пощупает меня в упаковочной комнате или шлепнет по заднице, но до дела так никогда и не доходило. Это слишком для такого чертова сноба.

– Ну и много их у него было? Таких делишек на стороне, а? – спросил Доусон слишком ничего не значащим тоном, чтобы это могло замаскировать его интерес.

– У него была какая-то Джоанна, часто звонила по телефону. Она из Лондона, но откуда именно, я не знаю. Потом была еще такая деревенская телка, звонившая ему из-за города. Клара. – Пегги попыталась изобразить сельский говорок: – Джоанна и Клара. – Она засмеялась. – А он еще, знаете, любит поохотиться за птичками. Появляется в понедельник, где-то к обеду, и принимается болтать о том, сколько раз он кончил. Жаль, что до сих пор не свернул свою чертову шею.

– Итак, он вам не нравится, – подытожил Доусон.

– Это моя работа, – пожала плечами Пегги. – Хочешь не хочешь, приноравливайся.

– А к Линде он никогда не подкатывался?

– Думаю, он ей говорил, что у нее отличные сиськи или что-нибудь в этом роде. Но Линду этим не проймешь.

– Значит, ей он тоже не нравился?

– Да он слизняк какой-то.

Доусон до этого стоял в углу, опершись о стену и скрестив руки на груди. Теперь он пересек комнату и уселся напротив Пегги. Их разделял простенький, порядком исцарапанный сосновый стол. У Пегги было узкое лицо, она странным образом походила на птицу. Когда Доусон сел, она посмотрела куда-то в сторону от него и слегка опустила голову. Доусону показалось, что она как бы закрылась от него крылом.

– А как насчет этого, Пегги? – И чуточку выждав, Доусон добавил: – Этого барахлишка в ящике ее стола.

– Я не знаю. – Доусон попытался расшифровать волнение в ее голосе. – Не знаю, для чего все это было...

– Мини-юбка, пояс с подвязками, этакие эротические чулочки...

Пегги покачала головой и расплакалась. Пытаясь остановить слезы, она кусала губы.

– Но ведь должен же в этом быть какой-то смысл, а? – сделал Доусон еще одну попытку. Он подбросил ей версию вполне в русле того, что она сама говорила раньше: – Линда ведь, бывало, задерживалась в конторе в какие-то вечера, оставалась там после вашего ухода.