Сыны Перуна - [99]

— Ты помог какому-то дезертиру устроиться в охрану к нашему командиру, а если это шпион? — насупив брови, выкрикнул разгневанный Калисса. — Да и Геба хорош, как он мог взять в охрану дворца кого попало, да еще на командную должность?

Разгневанный турмах вскочил со стула.

— Может, ты успокоишься, Тимон, и дашь мне самому разобраться в этом деле? — спокойным и твердым тоном произнес Фока. — Или теперь ты решаешь, кого наказывать, а кого миловать в моем войске. Конечно, я уже стар и немощен, и, возможно, мне пора на покой, но сегодня еще попрежнему я решаю, кого брать в войско, а кого гнать прочь.

— Прости, великий, это все вино, оно слишком бьет в голову. Если хочешь, то я готов принести извинения и твоему слуге, достоинства и ум которого всем нам хорошо известны.

— Не пристало великому военачальнику просить прощения у слуги. Анисим слышал, что ты раскаиваешься, и, я думаю, этого будет вполне достаточно.

При этих словах Анисим поклонился Калиссе, тот ответил кивком головы.

— Говори, мой друг, в последние годы ты всегда принимал верные решения, помогал мне во всем, и я с радостью приму твой совет, — обращаясь к слуге, произнес Фока.

— Его зовут Иларий. Он десять лет прожил в славянских землях. Он знает их обычаи и нравы, знает их язык и, самое главное, — Анисим посмотрел на тех, к кому была обращена его речь. — Он воевал с русами на стороне какого-то славянского племени и умеет их побеждать.

Все пятеро сидевших за столом воинов молча смотрели на ничтожного слугу, дивясь его прозорливости и уму.

5

Чем дольше Фока слушал Илария, тем более мрачным становилось его лицо.

— Похоже, Фотий, посетивший стратига накануне, не преувеличивал угрозу, которую представляли эти полчища варваров, их нельзя было недооценивать. А Анисим, — Фока еще раз мысленно поблагодарил бога за то, что тот дал ему такого смышленого слугу и помощника. — Анисим словно смотрел в будущее, когда вместо того чтобы выдать этого Илария, оставил его, чтобы использовать для общего дела его знания и опыт. А ведь попади он в руки правосудия в тот момент, когда вернулся из славянских земель, рабский ошейник — лучшее, на что он мог бы рассчитывать.

Иларий стоял перед старым полководцем и говорил, говорил долго, и каждое сказанное им слово было на вес золота.

— Они хитры и коварны в бою, умеют биться пешими и конными, знают толк и в морских сражениях, хотя только дружина князя имеет приличные доспехи и оружие, — каждое слово, произнесённое Иларием, Фока старался запомнить. — В бою они могут использовать отравленные стрелы, которые, попадая в тело, обрекают жертву на смерть в течение нескольких дней. Но если они заключают с тобой договор, то всегда держат свое слово, их хитрость в бою равна их честности в мире. Лучше быть их другом, чем врагом.

«Похоже, этот воин, побывавший в сотнях боев, воевавший в лучшей армии мира, умный и смышлёный, восхищается этими русами и их князем», — думал Фока.

Накануне ночью ужасные боли снова вернулись и с двойной силой терзали его плоть всю ночь. Утро принесло лишь некоторое облегчение, но даже сейчас стратиг не мог сдерживать гримасы боли.

— Князь их, Олег, — прирожденный воин и вождь. Он бил хазар, а те умеют сражаться, и их тяжелая конница — тарханы — не уступят в мощи нашим катафрактариям[63].

— Я слышал от Анисима, что тебе удавалось бить этих русов, ты сам руководил войском и одерживал победы.

— Мне говорили, где и когда пройдет их обоз с малой охраной. Я устраивал засаду и брал этот обоз. Но как-то раз я сам угодил в засаду и потерял всех своих воинов. Русы слабы в штурме укреплений, они не имеют мощных осадных орудий, по крайней мере, не имели тогда, когда я воевал с ними. Они сильны в открытом бою. Их пехота способна сдержать атаку тяжёлой конницы, а конница быстра и умеет мощно атаковать пехоту. Я не стану давать тебе советов, но я бы не стал сражаться с ними на открытом поле, не имея как минимум полуторного превосходства в воинах.

Отпустив Илария, Фока долго размышлял. По приказу Императора он должен завтра отправиться с тремя турмами к Константинополю и присоединиться к общему византийскому войску. Но ночь снова сразила Фоку, и поутру он даже не смог встать с постели. Три турмы вышли в поход под предводительством Тимона Калиссы.

Глава вторая

1

Огромный полосатый парус, наполняемый потоками ветра, издавал громкие хлопки, гнул толстую мачту, которая скрипела и трещала от напряжения. Корабль мчался, рассекая мощным килем набегавшие волны, разбивавшиеся о корпус большого деревянного судна. Ветер гнал огромную ладью сам, не требуя помощи гребцов. Воины, сидящие на веслах, отдыхали, переговаривались друг с другом, и время от времени какой-нибудь сладкоголосый искусник, вдохнув широкой грудью побольше воздуха, громким раскатистым басом затягивал песню.

Покидая родимую сторонушку,

Оставляя жену да малых детушек,

Уплывал по морю в путь далек купец,

Да в сторонку все чужую да неблизкую.

Целовал он жену в губы алые,

Обнимал он её да наказывал:

«Ты не плачь, не печалься моя ладушка,

Береги ты себя да сына с доченькой.

Раздобуду я гостинцы заморские,

Привезу жемчуга да злато-серебро,