Сыны Императора - [6]

В городе под нами камни зданий в море огня начали плавиться.

Я поднимаю взгляд. За пеленой дыма проясняются облака, встречая рассвет. Солнце касается моих глаз.

— Да, — говорю я. — Сделано.

А затем я расправляю крылья и взлетаю, поднимаясь из огня и жестокости к свету будущего.

Аарон Дембски-Боуден. КРАЙ БЕЗДНЫ

I

— Что бы офицеры Восьмого Легиона ни записывали в своих архивах в этот момент — это дело их черных душ. Я — легионер Тысячи Сынов и имею дело только с истиной.

II

— Часть меня гадает, смягчит ли примарх свою оценку, дабы не говорить дурно о своем брате — варваре Кёрзе. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он будет честен, но честность может быть обнаженной, а может быть скрытой покровом милосердия. Лорд Магнус — великодушный человек. Он — мудр, в то время как его брат — злобен. Милосерден, в то время как Кёрз — ожесточен.

III

— Разорение Зоа было всего лишь вторым случаем, когда я сражался подле моего примарха. Я не закрываю глаза на честь, оказанную мне во время этого приведения к согласию, когда я оказался в присутствии не одного, но двух сыновей Императора. Также я не закрываю глаза на совершенные ошибки, которые привели к катастрофическому провалу кампании.

Я не пытаюсь переложить вину по собственной прихоти. Наоборот, я хочу объективно и взвешенно найти ошибку, ее истоки. Повелители Ночи уже отбыли, оставив нас одних. Несомненно, они отправились куда — то еще со своей слабоумной злобой, кичась своим невежеством, как безусловной добродетелью, заявляя, что они сделали только то, что было необходимо.

IV

— И вот мы стоим здесь среди пепла, тщательно проверяя рассыпающиеся остатки откровения. Слишком поздно что — то изменить. Слишком поздно сделать что — то, кроме как скорбеть об утраченном.

Все потеряно. Все — прах.

Улатал опустил инфопланшет. На минуту наступила тишина, или, по крайней мере, нечто близкое к ней. Влажные и размеренные звуки его затрудненного дыхания прерывались нерегулярными тягами аспиратора. Не считая тихих болезненных звуков его продолжающейся жизни, в комнате стояла абсолютная тишина.

— И что мне с этим делать? — он швырнул инфопланшет на рабочий стол, почувствовав, как смещается жидкость в дыхательных путях при наклоне вперед. Улаталу осточертело это бульканье в груди.

— Прошу прощения, — отозвался из угла сервитор. — У меня возникли сложности с анализом вашего запроса. Что вы имели в виду?

Улатал оглядел монотонное существо с пустым взглядом и неопределенно махнул рукой в сторону инфопланшета.

— Это. Что именно я должен с этим сделать?

— Прошу прощения, у меня возникли сложности с анализом вашего запроса. Кажется, вы указали на стену комнаты. Это верно?

Улатал поборол желание закричать. Вместо этого он несколько раз постучал кончиком пальца по экрану инфопланшета.

— Нет, кусок ты… Это. Это. Доклад. Что мне делать с докладом?

Сервитор не пошевелился, даже не моргнул.

— Доклады должны быть систематизированы, заверены и поданы для доархивной вторичной обработки.

— Зачем они направили тебя ко мне? — Улатал не в первый раз задал этот вопрос. — От тебя столько же пользы, как от булыжника в регициде. Что мне делать с таким докладом?

— Доклады должны быть систематизированы, заверены и поданы для доархивной вторичной обработки.

— Заткнись, — приказал Улатал с опасным спокойствием.

— Исполнение, — покорно ответил сервитор и перешел в бесшумный режим.

— И если ты снова заговоришь в следующий дневной цикл, я тебя пристрелю. Это не просто обещание, а торжественная клятва.

Он вполне мог это сделать. У него не забрали личное оружие. Впрочем, он вряд ли когда — нибудь снова воспользуется им в профессиональной деятельности, но знакомый вес на бедре немного уравновешивал чувство беспомощности от наличия кровавой жидкости в его легких и животе.

Сервитор уставился на него, оказавшись между противоречивыми приказами.

— Я должен напомнить, что уничтожение материально-технических ресурсов экспедиционного флота запрещено согласно инструкциям…

Тонкий как игла луч концентрированной энергии пронзил грудь сервитора. Не было ни драматического удара, ни инерции тела, отбрасывающей киборга к стене, только выжженная дырка размером с ноготь большого пальца прямо в сердце сервитора. Он попытался отважно (или раздражающе, с точки зрения Улатала) закончить предложение, а затем упал там, где стоял. Бионическая пластина черепа почти нежно лязгнула о стену.

Улатал, тихо выругавшись, опустил пистолет. Чертова авария лишила его еще одного качества: он целился в голову ублюдка.

Раздосадованный Улатал воспользовался этой досадой, чтобы скрыть свое беспокойство, вложил оружие в кобуру и потер виски.

— А теперь заткнись, — сказал он дергающемуся сервитору.

Тот ответил с третьей попытки «Исполнение…». Затем изо рта пошли кровавые пузыри, и сервитор выполнил последнее распоряжение.

Пердита навестила его в тот же день. К ее приходу обслуживающий персонал убрал сервитора. Улатал пробежался взглядом по новым знакам отличия на ее плечах и груди и, черт подери, это задело его. Она пробралась через бардак в его кабинете, мельком взглянув на лазерный ожог в стене.

— Не надо, — предупредил ее Улатал. — Обслуга уже прочитала мне нотации.