Сыны Императора - [12]

— Тогда зачем вы предлагаете мне ее?

Севатар тихо рассмеялся.

— И в самом деле, зачем? — Его тон придал вопросу риторический характер. — Прощай, командир авиакрыла.

Повелитель Ночи взял со стола огромное боевое копье.

— Эта запись, Первый капитан. Если я посмотрю ее…

Севатар впился черными глазами в поднятый взгляд Улатала.

— Ты спрашиваешь, лишишься ли жизни, узнав правду?

Улатал кивнул. Севатар — нет.

— Позволь кое — что спросить, Ортос Улатал. Если ты умрешь этой ночью … тебе и в самом деле это важно?

Шпиль в сердце города был построен из вулканического синего камня, добываемого только на самом восточном континенте Зоа. Признаваемое населением Зоа чудом их мира, здание было ошеломляющим достижением архитектуры, пронзающим облака, монументом тяжелому труду человечества и его способности создавать прекрасное.

Севатар посмотрел на башню, его прицельная сетка плясала с места на место, выискивая конструктивные слабости. Красота строения не отражалась в его размышлениях, как и мысль, что другие люди сочли бы его красивым. Его разум работал иначе.

На языке местной культуры Зоа здание называлось Ивил’куух, что на готике означало «Башня Просветления». Перевод был неточным, так как просветление в зоанской культуре подразумевало не мирное просвещение, но снисходительное чувство «положение обязывает» просвещенной элиты к невежественным массам. Капитан знал об этом из операционных данных, а их изучение входило в обязанности хорошего солдата. Знание специфики зоны боевых действий было жизненно важным.

— Красиво, не правда ли? — раздалось в воксе трескучее урчанье Шанга.

«Не знаю, — подумал Севатар. — Как ты определяешь, красиво что — то или нет?»

— Да, — произнес он вслух, потому что подозревал, что именно так должен был думать. — Настоящее чудо.

— Досадно, что придется разрушить его, — добавил Шанг.

— Закон есть закон, — заученно ответил Севатар. Шанг в ответ согласно хмыкнул.

Севатар посмотрел на основание башни, и прицельные перекрестия на ретинальном дисплее вспыхнули на нескольких более соблазнительных целях. Окружившую башню воины Тысячи Сынов стояли стройными рядами, сжимая болтеры и клинки по стойке «вольно». Они ждали, нет, охраняли, и единственное, что изменит ситуацию — слова примархов, находящихся сейчас на орбите.

Иногда усилия Тысячи Сынов были видны, иногда — нет. Время от времени Севатар видел в воздухе мерцание телекинетического барьера. При этом каждый раз башня колыхалась подобно миражу за невидимой стеной энергии, которая сохраняла ее невредимой.

Первый капитан Повелителей Ночи шел по разбитым камням завоеванного города, под сапогами хрустел запыленный гравий разрушенных домов. Он подошел к ближайшему офицеру Тысячи Сынов — темнокожему воину в красно-золотистом доспехе его Легиона. Под крашеными глазами были круги от усталости.

— Азек, — поприветствовал Севатар воина.

— Капитан Севатарион, — легионер Тысячи Сынов протянул руку в нострамском приветствии — открытой ладонью, чтобы продемонстрировать отсутствие злых намерений. Севатар улыбнулся этой любезности, поскольку людям следовало улыбаться.

— Есть новости?

Азек Ариман покачал головой.

— Ни одной.

Оба воина посмотрели на противостоящие ряды людей. В то время как воины Тысячи Сынов демонстративно стояли на страже, застыв словно автоматоны, Повелители Ночи разбились на разрозненные группы, разговаривая друг с другом и глядя на защитников башни с нескрываемым отвращением, застывшем на их белых лицах.

Патовая ситуация растянулась уже на три часа. Стаи Повелителей Ночи время от времени разбивались на пары и проводили дуэли — из — за оскорбленной чести или просто скуки. Тысяча Сынов не позволяли себе подобной недисциплинированности.

— Оно того стоит? — спросил Севатар, кивнул на противостоящие силы. За последний час обе стороны подтянули боевые танки.

На таком близком расстоянии до башни он ощущал покалывание на коже от телекинетического барьера. Сводящий с ума зуд, давление, которое просачивалось внутрь его черепа, от чего у него распухал мозг. Он сжал зубы и подавил подступившую тошноту. На миг ему показалось, что он слышит по вокс-каналам другого Легиона приглушенные напевы Тысячи Сынов. Они звучали призрачными, чуждыми, невыносимо уставшими.

— Да, — ответил Ариман. — Император будет рыдать, если мы позволим этому знанию погибнуть.

Севатар выдохнул сквозь сжатые зубы. Его так утомляли заблуждения других людей.

— Будь это так, мой примарх не приказал бы нам сжечь все дотла.

На лице Аримана отражалось терпение — терпение и сочувствие.

— Со всем уважением, капитан Севатарион, ты говоришь о том, чего не знаешь. Мы плаваем по течениям Великого Океана так, как ни один другой Легионе не может вообразить, не говоря о том, чтобы понять. Знания в этой башне имеют отношение к миру за Пеленой, и только мы имеем право судить о его ценности. Слово Алого Короля — единственный закон, имеющий здесь вес. Мы заберем эти знания на Просперо, а потом, после изучения, переправим на Терру.

Севатар сумел разжать зубы.

— Знаешь, а ты умеешь относиться к братьям-воинам, как к детям. Слащавость в твоем голосе не скрывает того факта, что ты высокомерный терранский говнюк.