Сыны грома - [67]

– Karolus gratia Dei rex Francorum et Langobardorum ac patricius Romanorum[27], – возгласил Алкуин устало, как будто произнося эти слова в стотысячный раз.

Самому императору, казалось, тоже наскучил его титул. Представив королю отца Эгфрита и олдермена Эльдреда, советник заговорил о частице Животворящего Креста, которую они преподнесли в дар церкви Пречистой Девы Марии. В этот миг очи Карла вспыхнули и впились Эльдреду в лицо, точно буравчики. На спине у меня выступил холодный пот, в глазах защипало, челюсти до боли стиснулись. Я знал: мы ходим по лезвию ножа. Олдермену ничего не стоило сказать, кто мы есть, и попросить у императора защиты. Тогда мы бы тотчас погибли. Понял это и Флоки. Он почти незаметно приблизился к Эльдреду, и тот чуть повернул голову, почуяв его присутствие.

– Ты почтил мой храм ценным даром, – сказал император на хорошем английском. – Мы, братья по вере, обязаны беречь такие реликвии. Можешь не сомневаться, Эльдред, что преподнесенная тобою частица Креста будет в целости храниться здесь спустя многие годы после того, как в забвенье истлеет наша бренная плоть.

Я ожидал услышать мощный глас, способный вести тысячи людей в бой под своими знаменами, – и тысячи людей посылать на смерть. Но услышал обыкновенный человеческий голос. Эльдред почтительно склонил голову. Алкуин с подозрением приподнял бровь, похожую на серое облачко.

– Быть может, – сказал он, – ты прибыл из Англии в наш великий город, имея и другую цель? Вероятно, тобою руководила не только набожность доброго христианина и щедрость истинного лорда?

Мне подумалось, что этот старый книжник, вероятно, один из немногих людей при дворе Карла, кто свободно высказывает свои мысли, когда пожелает. А император, очевидно, ценил его за проницательный ум. Откинувшись на спинку трона, король поднес к губам костяшку унизанной перстнями руки. Его взор ненадолго остановился на Кинетрит, затем снова впился в Эльдреда.

– Что еще привело тебя сюда? – произнес он и взмахнул второй рукой, поколебав благовонный воздух.

– Государь, – начал олдермен, бросив взгляд на Эгфрита (монах кивнул), – мне принадлежит книга непревзойденной ценности. Это редчайшее сокровище – Святое Евангелие Иеронима, утерянное много лет назад и теперь вновь обретенное милостью всемогущего Господа.

– Я наслышан об этой книге, – ответил Карл, подавшись вперед на обложенном мехами троне. – В годы моего детства мне говорил о ней старый учитель.

– Иероним был первым среди древних толкователей Священного Писания, – сказал, нахмурясь, Алкуин. – Он в совершенстве изучил Слово Божие. Но как, лорд Эльдред, к тебе попал… сей труд?

Олдермен торжественно сложил ладони.

– Книгой завладел недостойный король, мой враг Кенвульф Мерсийский. Какой христианин потерпел бы такое? – При этих словах он простер руки. – Я счел своим долгом спасти Евангелие. – Червяк извивался так искусно, что я сам едва ему не поверил. – Обретя сокровище, я мечтаю увидеть его в надежных руках христианского государя, который защитит святыню от людской алчности. Я же лишь олдермен, – Эльдред покачал головой, – и я не богат, мой король. Мне не под силу оберегать эту книгу от притязаний неправедных.

– Ты хочешь продать ее мне?

Император щелкнул пальцами слуге, который наполнил вином серебряный кубок и поднес его своему господину.

– С моей души свалился бы груз, если б я знал, что евангелие хранится у тебя, мой государь, – ответил Эльдред, погладив длинные усы. – Английские короли дерутся между собою, как собаки над объедками. Им нельзя доверить святыню.

– Книга с тобой? – спросил Карл, потягивая вино и не сводя глаз с Эльдреда.

Алкуин, стоявший рядом с императором, смотрел на меня. Один его глаз был полузакрыт, но второй казался острым, как дротик, и я вдруг захотел опорожнить кишки. Уверенный, что советник разгадал во мне язычника, я боялся слов обвинения, которые могли вот-вот сорваться с высохших старческих губ.

– Ее охраняют мои люди, оставшиеся на речной пристани, – сказал Эльдред. – Прости, государь, я не отважился везти ее через леса и поля. На этой земле я чужой, а отправиться в неизвестность со святыней в руках мог бы только глупец.

Карл кивнул.

– Я вижу, что благонравие, рассудительность и… – император помедлил, слегка улыбнувшись, – устремленность к цели живут в твоем сердце, как Святая Троица – в сердце нашей веры.

– Благодарю, государь, – произнес Эльдред, извиваясь. – Твои слова – честь для меня и для всего королевства Уэссекс. – Олдермен быстро взглянул на Эгфрита, затем опять воззрился на Карла. – Я отдам тебе сокровище, государь. По честной цене. Ведь мы немало потеряли, чтобы его обрести.

Император откинулся назад, продолжая изучать англичанина, стоявшего перед ним.

– Я должен ехать в Париж, чтобы увидеть, как идет строительство береговых укреплений. Кроме того, что на севере меня одолевают саксы, мои прибрежные владения все еще подвергаются набегам безбожников-датчан, да сотрет их Господь с лица земли – их и всех язычников. По пути в Париж я разыщу тебя на пристани и сам взгляну на Евангелие. Если оно вправду так ценно, как ты говоришь, мы поладим. Ты останешься доволен моею щедростью, Эльдред. – Олдермен опустился на одно колено. Мы последовали его примеру, после того как Эгфрит на нас зашипел. – А теперь оставьте меня, – приказал император, нахмурившись так, будто его внезапно поразили хвори и горести преклонных лет.