Сыны грома - [42]
Как бы то ни было, мешки достались не Ран, а Фулькариусу, благодаря чему мы сейчас плыли вверх по франкийской реке, и солнце, как расплавленное железо, жгло наши лица, опускаясь в море, что осталось далеко позади. Франки, долгое время шедшие по берегу вровень с нами, теперь стали рассеиваться. Либо они сочли нас неопасными, либо просто поняли: нападать на их дома мы не намерены, стало быть, пускай беспокоится кто-то другой. Я испытал облегчение, избавившись от груза враждебных взглядов. Секвана стала широкой, и никакие преграды не затрудняли ее движения. Здешний берег был довольно пустынным, потому что при таком быстром течении трудно спустить судно на воду или даже поставить его на якорь. Малейший промах – и оно даст стрекача быстрее, чем пленный ирландец, вымазанный гусиным жиром, так что поминай как звали. Впереди, там, где река снова начинала петлять и ее бег замедлялся, домов и причалов становилось больше. А значит, больше любопытных франков.
Англичане неплохо помогли нам одурачить Фулькариуса и его людей. Выставив напоказ свои кресты, они все сыграли нам на руку, но в особенности мы были обязаны одному из них – тому, кто набросился на Фулькариуса с бранью и пригрозил отрезать ему язык. Звали сакса на самом деле не Годрик, а Виглаф. Это был коренастый воин с короткими редеющими черными волосами, которые он зализывал вперед, так что редкие пряди прилипали к потным вискам. На красном лице торчал длинный острый нос, а круглый подбородок походил на дикое яблоко. Вероятно, Виглаф вовсе не думал нам помогать, а вправду рассвирепел оттого, что его назвали датским язычником, и готов был не шутя прыгнуть за борт с ножом.
Так или иначе, он казался ошарашенным, когда Сигурд подозвал его к себе, на корму «Змея», и подарил ему золотое кольцо, снятое с собственной левой руки. После битвы мы отобрали у англичан все сколько-нибудь ценное: мечи, ножи, кольчуги, поясные пряжки и наконечники, застежки, кольца. Им оставили лишь одежду, что была на них, да деревянные кресты, к которым мы предпочитали без надобности не прикасаться. Полученная Виглафом награда стала для него первым шагом на пути к тому, чтобы вновь обрести утраченную воинскую гордость. И хотя он принял суровый вид, беря кольцо из рук Сигурда на глазах у Эльдреда и других англичан, в его груди наверняка затеплились угли надежды. Ведь он был не только христианином и слугой олдермена, но и воином, видевшим, как Сигурд победил Маугера – грозного противника. Он, Виглаф, мог ненавидеть нашего ярла, но при этом не мог им не восхищаться. Надев кольцо на палец, англичанин сел на свою скамью, ловко просунул весло в щель и в лад с остальными погрузил лопасть в воду. Его соплеменники ничего не сказали, однако Бальдред, великан, которого едва не распотрошил Асгот, отрывисто кивнул, и этого было довольно.
Вечером, когда наша одежда пропиталась холодной росой, да и все на борту отсырело, мы бросили якорь в укромном месте у островка на середине реки. Ровная глинистая земля блестела в лунном свете, что прорезался сквозь облака и падал кудрявыми лентами на быстро бегущую воду. Не найдя, к чему привязать корабли, мы поставили их на якори. Вбивать причальные столбы отправился Улаф с англичанами. На борт они вернулись такими перепачканными, что только глаза торчали из грязи. Потом им пришлось отмываться, цепляясь за веревки и дрожа от холода. Мы не переставая смеялись над бедным Дядей: раздевшись, он сделался похожим на большое белое рычащее чудище. После мытья они повесили одежду сушиться на ширстреке «Змея», а сами закутались в мех, и тогда Улаф спросил нас, почему он, второй по старшинству среди всех присутствующих, возился по уши в грязи и холодной воде, пока мы, молодые парни, сидели и чесали зады.
Для того чтобы плыть дальше, было уже слишком темно, а причаливать к берегу, не зная ни нрава реки, ни ее окрестностей, ни настроения местных жителей, Сигурд не хотел. Остановившись у этого болота, мы не могли отдохнуть на суше, однако корабли были защищены, и франки нам не угрожали. Назавтра нам следовало найти подходящее место для ночлега, прежде чем мы перестанем разбирать путь в темноте.
Кинетрит уснула между мною и отцом Эгфритом, а когда суровый ветер засвистел в весельных прорезях и за ширстреком, она подвинулась в мою сторону, повернувшись ко мне изгибом спины. Мне захотелось лечь на бок и обнять ее, что я и сделал. Укрыв нас обоих шкурой, я положил правую руку на бедро Кинетрит, а под ее согнутое колено уютно уткнул свое. Во сне я вдыхал умиротворяющий запах золотистых волос любимой женщины, и даже если б сам Карл взобрался на борт «Змея» с мечом, горящим священным пламенем, я бы не пошевелился.
Сырое серое утро пахло илом и водорослями, что расползлись по глинистому островку и берегам реки. Туман лениво подымался над Секваной, словно душа, не желающая покидать мертвое тело. Викинги, зевая и пуская газы, подходили к ширстрекам кораблей. Пока их дымящаяся моча лилась в реку, подымая брызги, они терли глаза и вытряхивали из голов остатки сна. Волосы были всклокочены, бороды помяты. Мы чесались и искали в одежде вшей при блеклом свете раннего утра. Когда я поднес к лицу тыльную сторону руки, у меня в животе что-то сжалось: я ощутил на своей коже запах Кинетрит.
…Беспокойная судьба викинга забросила ярла Сигурда Счастливого и его неустрашимых бойцов в священный город Рим. Здесь «волчья стая» приняла участие в возрожденных гладиаторских боях, прельстившись на богатый приз серебром. Тут-то и приметил искусных северных воителей беглый византийский базилевс Никифор. В результате дворцовых интриг он потерял свой трон в Константинополе и теперь горит желанием уничтожить самозванца, захватившего власть в империи. Плата за острую сталь и горячую кровь предложена немалая – Никифор пообещал буквально озолотить Сигурда и его викингов.
Славен и любим богами ярл Харальд, многочисленны и могучи его воины, крепок и богат город… Но есть люди, которым не по нраву его сила. Один из них – сам конунг Горм, которому не нужны вассалы едва ли не могущественнее его. И вот однажды он столкнул лбами дружины двух соседей – Харальда и Рандвера, – пообещав первому свою помощь, но в решающий момент оставшись в стороне. Преданный им ярл со старшими сыновьями погибли, угодив в расставленную им ловушку, ибо конунг заранее вошел в сговор с Рандвером. Победителю отдали на поток и разграбление город Харальда, и спастись удалось лишь немногим.
IX век. Эпоха викингов. Время, когда полчища честолюбивых искателей приключений покидали родную Скандинавию и отправлялись за добычей на побережье Европы. Среди них были благородные воины и изгои общества, пираты и великие мореплаватели.Эти люди несли угрозу благополучию Англии, разоряли и жгли поселения и монастыри. Немногим из вступивших с ними в схватку удавалось остаться в живых. Но подмастерье плотника, попавший в плен к викингам, не просто выжил. Предводитель норвежцев Сигурд Счастливый посчитал, что боги связали воедино нить их судеб, и не только дал юноше имя Ворон, но и принял его в братство викингов, превратил в непревзойденного воина.
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда сны становятся реальностью…– Раз я вижу это не одна, значит я, всё же, не сошла с ума. И делала правильно, что придавала столько значения своим снам. Не я одна, как видите, вижу этот чёртов маяк!
Лорд Люсьен Сен-Клер, герой войны с Наполеоном, красавец, щеголь и покоритель женщин, легко вскружил голову подопечной лорда Карлайна, прекрасной мисс Грейс Хетерингтон. Но и Сен-Клер был покорен красотой девушки, ее прямодушием и искренностью. Впрочем, у него не было серьезных намерений в отношении Грейс, разве что добавить ее в качестве интересного экземпляра к его донжуанскому списку. Судьбе было угодно, чтобы ночью Люсьен по ошибке попал в спальню Грейс, и в самый неподходящий момент туда же заглянула леди Карлайн.
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.