Сыновья уходят в бой - [101]
Волжака увидел сразу. По одну сторону бревенчатого мостика он, по другую – в Толином окопчике – Лина. Где-то здесь два пулемета. В другом конце деревни партизан побольше. Остальные – в лесу, в засадах. И Алексей в лесу где-то.
Толя лег на землю. Взрывы мечутся по деревне со слепой яростью. Но уже отличаешь, который дальше, а который поближе. Ого, этот совсем рядом! На спину сыпнуло комьями мерзлой земли, обстукало, постучало, как по неживому. Толя перебежал, не отрывая руки от земли, к срубу колодца: хоть с одной стороны какая-то стенка. А ведро-бадья над головой раскачивается, и не можешь не чувствовать ее над собой. Посмотрел вверх: шея деревянного журавля вздрагивает, как у живого.
Волжак увидел Толю, кричит что-то, но не слышно. Толя побежал к нему.
– Садись в окоп, что носишься!
Возможно, он имел в виду второй окопчик, в котором Лина, но Толя втиснулся в его окоп.
Вдруг увидели: из лесу выскочил и бежит через поле человек. Молокович, ну да, он! Вот уже близко, лицо, рот кричат, а голоса нет. Упал на землю.
– Командир!
Близкий, раскалывающий землю взрыв. Поднял глаза Толя и успел увидеть: колодезный журавль несется к нему, вытянув острую шею! Хлестнуло по мостику, небольно ударило Толю в плечо. Дощечкой от бадьи.
– Командир, – ползет и кричит Молокович, – идут и с этой стороны! С танками.
Волжак глянул на Толю холодно-требовательно:
– Беги, пусть огонь из станкача открывают. И к Петровскому, скажи, что и с этой стороны подошли. Доложи.
Вот что такое связной! Зато ночью поспал. Что бы такое Лине крикнуть? Она повернулась, смотрит провожающе. Толя бежал по рябым от черных ям снежным огородам и радовался легкости, которую ощущал в себе. Вот и пулеметчики. Усатое лицо Помолотня вопросительно повернуто к Толе. О, какой глубокий окоп у них!
– Куда стрелять-то?
– В лес, туда…
Толя отвел завистливый взгляд от окопа. Добежать до того вон сарая! Под стенкой – лошадь с телегой. Наверно, ездовой там.
А правда, – какая-то особенная легкость в Толе. Может, оттого, что он связной и переносит хоть и чужие, но команды. Но главное, он точно знает, что не убьют его.
В борозде Бобок лежит. Просто отлично, когда ты на ногах, а кто-то лежит и ему страшно даже там, внизу. Толя не лег рядом, побежал дальше, прикидывая, куда упасть. Услышал злобно-нарастающее: «ю-ю-у». Падая, успел увидеть, как опускался, раскорячась всеми бревнышками, сарай. Стрельба, взрывы далеко-далеко ушли, чуть слышны. В ушах звенит, будто воды налилось. Сарая нет. Ни лошади, ни подводы не видно. А Бобок стоит среди поля, держится за голову двумя руками. Что это он?
– Товарищ командир, меня убило! – Опустил руки, постоял и вдруг побежал.
Толя бросился в свою сторону. Ему надо через улицу, туда, где почти все дома уже пылают, где дым все пухнет от взрывов.
– Что бегаешь? – крикнули на него. Глянул: длинный ряд серых ушанок, белые тулупы, шинели. Окоп красноармейцев. Усатый солдат машет рукой: ложись, мол. С радостной готовностью подумалось: эти не то что мы, эти привыкли к окопной войне. К Толе начала возвращаться прежняя легкость, уверенность. Несколько домов еще стоят, дом с крылечком, штаб – тоже цел. Рядом глухо бухает дзот.
Дверь в штаб распахнута. Толя вбежал, не очень рассчитывая увидеть кого-либо. И застыл от неожиданности. Петровский сидит за столом и помешивает ложкой в тарелке. Щи, наверно, очень горячие! Помешивает ложкой и слушает партизана, который говорит почти то же, что должен сообщить и Толя. Со всех сторон подходят немцы.
– А вы не нервничайте, так и скажи Царскому. Фронт! Привыкайте.
Толя доложил про «свои» танки, машины. Когда Петровский смотрит вот так в упор, все на самом деле кажется обычным: и немцы и танки.
– Хорошо. Наблюдать. – Лишь два слова бросил Петровский. Поднялся из-за стола. В холодноватых глазах и высоких, словно подпухших, скулах, во всей его очень военной фигуре какая-то торжественность. И как он произнес это: «фронт!» Сразу вспоминаешь, что Петровский – кадровик.
Толя выскочил на двор с чувством, с каким выходят из укрытия: очень надежным среди разрывов и пламени кажется дом, где – Петровский.
Вдруг увидел партизана, который перед ним докладывал Петровскому. Человек лежит головой к черной яме, серый плащ обрызган кровью. Толя обошел убитого. Постоял над ним. Остриженная голова страшно и просто, как арбуз, расколота, и что-то бело-красное, словно вспененное… Толя вдруг ощутил, как у него самого что-то взбухает под черепом. Повернулся и побежал в свой конец деревни. Пламя гудит, рвется из окон домов, насквозь светящихся, огненно-прозрачных.
А возле мостика все как было. Волжак смотрит на лес, Лина на деревню оглядывается.
– Наблюдать! – сказал Толя.
Волжак усмехнулся.
– Толя.
Это Линин голос. Она все приподнимается, все слушает усиливающуюся стрельбу в деревне. Толя перебежал улицу, лег возле окопчика Лины. Приказал:
– Спрячь голову.
– А ты?
– Ну, тогда подожми хвост, – говорит Толя и, довольный, что может быть таким по-мужски грубым, смелым, опускает ноги в окоп. Лина отклонилась к стенке, чтобы он мог втиснуться. Земля будто прижимает их неловкие тела. Толя ощутил, что дрожит. Черт, еще подумает, что боится. Дурацкое положение: головы не спрятаны, торчат над землей. Толя положил винтовку на бруствер рядом с винтовкой Лины, но перед ним не поле, не лес, а бледное лицо и странно близкие, спрашивающие глаза девушки.
Видя развал многонациональной страны, слушая нацистские вопли «своих» подонков и расистов, переживая, сопереживая с другими, Алесь Адамович вспомнил реальную историю белорусской девочки и молодого немецкого солдата — из минувшей большой войны, из времен фашистского озверения целых стран и континентов…
Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план „Ост“». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии.
В книгу Алеся Адамовича вошли два произведения — «Хатынская повесть» и «Каратели», написанные на документальном материале. «Каратели» — художественно-публицистическое повествование о звериной сущности философии фашизма. В центре событий — кровавые действия батальона гитлеровского карателя Дерливангера на территории временно оккупированной Белоруссии.
«…А тут германец этот. Старик столько перемен всяких видел, что и новую беду не считал непоправимой. Ну пришел немец, побудет, а потом его выгонят. Так всегда было. На это русская армия есть. Но молодым не терпится. Старик мало видит, но много понимает. Не хотят старику говорить, ну и ладно. Но ему молодых жалко. Ему уж все равно, а молодым бы жить да жить, когда вся эта каша перекипит. А теперь вот им надо в лес бежать, спасаться. А какое там спасение? На муки, на смерть идут.Навстречу идет Владик, фельдшер. Он тоже молодой, ихний.– Куда это вы, дедушка?Полнясь жалостью ко внукам, страхом за них, с тоской думая о неуютном морозном лесе, старик проговорил в отчаянии:– Ды гэта ж мы, Владичек, у партизаны идем…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В груде пылающих углей не виден сверкающий меч. Тверда и холодна наковальня. Страшны удары, и брызгами разлетаются огненные искры. Но крепки клинок, закаленный в огне и воде, и воин, через горнило войны прошедший.
Автор этой книги — бывший штурман авиации Черноморского флота, ныне член Союза журналистов СССР, рассказывает о событиях периода 1941–1944 гг.: героической обороне Севастополя, Новороссийской и Крымской операциях советских войск. Все это время В. И. Коваленко принимал непосредственное участие в боевых действиях черноморской авиации, выполняя различные задания командования: бомбил вражеские военные объекты, вел воздушную разведку, прикрывал морские транспортные караваны.
Немало суровых испытаний выпало на долю героев этой документальной повести. прибыв на передовую после окончания снайперской школы, девушки попали в гвардейскую дивизию и прошли трудными фронтовыми дорогами от великих Лук до Берлина. Сотни гитлеровских захватчиков были сражены меткими пулями девушек-снайперов, и Родина не забыла своих славных дочерей, наградив их многими боевыми орденами и медалями за воинскую доблесть.
В романе показана борьба югославских партизан против гитлеровцев. Автор художественно и правдиво описывает трудный и тернистый, полный опасностей и тревог путь партизанской части через боснийские лесистые горы и сожженные оккупантами села, через реку Дрину в Сербию, навстречу войскам Красной Армии. Образы героев, в особенности главные — Космаец, Катица, Штефек, Здравкица, Стева, — яркие, запоминающиеся. Картины югославской природы красочны и живописны. Автор романа Тихомир Михайлович Ачимович — бывший партизан Югославии, в настоящее время офицер Советской Армии.
Роман югославского писателя — лирическое повествование о жизни и быте командиров и бойцов Югославской народной армии, мужественно сражавшихся против гитлеровских захватчиков в годы второй мировой войны. Яркими красками автор рисует образы югославских патриотов и показывает специфику условий, в которых они боролись за освобождение страны и установление народной власти. Роман представит интерес для широкого круга читателей.
Осетинский писатель Тотырбек Джатиев, участник Великой Отечественной войны, рассказывает о событиях, свидетелем которых он был, и о людях, с которыми встречался на войне.