Сын звёздного человека - [23]

Одна из ям, которые были рассеяны по всему городу, сначала подумал Форс. По крайней мере, какое-то отверстие в земле. Теперь на противоположной стороне этой полянки он увидел яму. Он начал огибать ее, идя по выступающим корням деревьев и кустов и крепко держась за все, что казалось более или менее надежным.

Из рваного отверстия в ковре из сухой травы и кустов, поднималась тошнотворная вонь. Стараясь щадить свою ногу, он опустился на колени, вглядываясь в темноту ямы. То, что он там увидел, заставило желудок подкатиться к горлу.

Это была подлая, скрытая ловушка – яма-западня, искусно сконструированная и умело покрытая ковром из травы и листьев.

Она удерживала свои жертвы. Олененок был мертв уже не один день, но когда глаза Форса привыкли к полумраку, он увидел другое тело, которое слабо корчилось и, должно быть, лежало здесь не очень давно. Кровь еще сочилась из его раненого плеча.

На дне ямы в землю были воткнуты заостренные колья, чтобы пронзить и удерживать упавшего на них, пока тот умирал мучительной смертью. И человек, полувисевший, полулежавший там сейчас, был в шаге от смерти.

Он старался освободиться, об этом свидетельствовала зияющая рана на теле, но вся его сила не помогла ему. Форс на глаз измерил пространство между кольями, а затем огляделся в поисках дерева нужного размера. Это будет нелегко...

Чтобы размотать то, что осталось от его веревки, предназначенной для лазанья по скалам, и сделать из нее петлю, не потребовалось много времени.

Человек в яме остекленевшими глазами смотрел вверх. Мог ли он видеть или понять то, что собирался делать его спаситель, Форс не знал. Он привязал конец веревки к стреле и пустил ее через ветку, находившуюся ближе всего к ловушке.

Чтобы прикрутить конец веревки к дереву, потребовалось мгновение.

Затем, зажав другой конец в руке, Форс осторожно спустился через край ямы, тормозя локтями. Черные мухи отвратительной тучей поднялись вверх, и ему пришлось отмахиваться от них, когда он протянул руку к боку пленника ямы.

Пояс у него был достаточно прочным, и Форс привязал к нему веревку.

Выбраться из ямы было труднее, поскольку ее создатели старались как можно сильнее затруднить спасение. Но одна стена оползла, можно было как-то опереться на нее ногами, и Форс выбрался наверх. Было ясно, тот, кто строил эту яму, долгое время не проверял ее, и Форс спокойно оставил Люру сторожить.

Это будет очень неприятной работой, но только так можно было спасти попавшего в яму человека, другой возможности он не видел. Он отвязал конец веревки от дерева, намотав ее на свое запястье. Люра без единого напоминания подошла к нему и схватила зубами болтавшийся кончик веревки.

Они вместе рванули изо всех сил, раздался дикий крик боли. Но Форс с Люрой все продолжали тянуть за веревку, отступая шаг за шагом назад.

Из черной дыры показалась откинутая голова и окровавленные плечи чужака. Когда он перевалился через край, Форс закрепил веревку и поспешил к яме, чтобы оттащить безвольное тело подальше от края этой дьявольской ловушки для человека. Его руки стали скользкими от крови, прежде чем он высвободил потерявшего сознание человека. Он не мог нести его на себе из-за больной ноги. Раненый, должно быть, весил фунтов на сорок больше, чем Форс. Теперь, когда он лежал на свету, Форс узнал в нем темнокожего охотника с острова. Но его рослое тело было беспомощным, а лицо зеленовато-белым, даже при коричневой коже. Но, по крайней мере, кровь больше не хлестала из раны – не была задета ни одна артерия. Он должен был доставить этого чужака в музей. Там он сможет осмотреть и обработать его страшную рану...

Затрещали кусты, Форс метнулся к брошенному луку. Но из кустов выбралась Люра, гоня перед собой кобылу. Запах крови заставил кобылу выкатить глаза и повернуть назад, но Форс не мог терпеть сейчас никаких глупостей, и Люра была того же мнения. Она подошла к лошади и несколько раз утробно зарычала. Кобыла застыла на месте, покрывшись потом, с побелевшими глазами. Но она не бросилась прочь, когда Форс кое-как перекинул чужака через ее спину.

Вновь вернувшись под крышу музея, он облегченно вздохнул и положил чужака на одеяло. Глаза парня снова открылись, и на этот раз в их темно-карих глубинах зажегся огонек разума. Охотник был очень молод. Это стало ясно теперь, когда он был так беспомощен. Ему было не намного больше лет, чем самому Форсу, – несмотря на его рослое тело и широкие, мускулистые плечи. Он лежал с бесконечным терпением, следя за тем, как Форс развел костер и приготовил бальзам, но ничего не сказал даже тогда, когда Форс начал обрабатывать его рану своими грубыми хирургическими приемами.

Кол рассек кожу плеча, образовав рваную борозду, но, как с облегчением заметил Форс, не сломал ни одной кости. Если не разовьется заражение, чужак выздоровеет.

Его обращение с этими разорванными мускулами, должно быть, причиняло чужаку мучительную боль, но он не издал ни звука. Но когда Форс, наконец, закончил, на нижней губе раненого появились красные капли. Он указал здоровой рукой на сумку у себя на поясе. Форс расстегнул ее. Чужак достал мешочек из белого материала и толкнул его в руку своего спасителя, показав большим пальцем на кружку с водой, которой Форс пользовался во время своей хирургической операции. В мешочке был грубый коричневый порошок. Форс налил свежей воды, разболтал в ней часть содержимого мешочка и поставил кружку на огонь. Его пациент слабо кивнул и улыбнулся. Затем он ткнул себя в грудь указательным пальцем и произнес: