Сын Валленрода - [108]

Быстрее к кухонному окну. Там уже стоял Алек. Но оконный шпингалет не желал подниматься. Станислав оттолкнул Алека в сторону, рванул изо всех сил раму на себя и выглянул в распахнутое окно во двор. Внизу еще никого не было. Прямо под окном крытая толем крыша сарая, тянувшаяся до каменной стены, за которой находился проход в соседний двор. Станислав вскочил на подоконник, спрыгнул на крышу сарая. Его мгновенно пронзила острая боль в лодыжке, и, припадая на одну ногу, он побежал, услышав, как за его спиной грохнулся на крышу Алек. По прогибающейся под ногами крыше они добежали до стены. Станислав схватился руками за ее края и подтянулся вверх. Неожиданно что-то острое, как лезвие бритвы, рассекло запястье левой руки. Проклятые осколки бутылок! Он совсем о них забыл. Станислав сполз по стене вниз и попытался еще раз, но не смог пальцами левой руки зацепиться за край стены. Пораненная кисть безвольно болталась как плеть. Сухожилие. Осколок стекла перерезал его, по-видимому, на самом сгибе. Теперь он не сможет преодолеть эту преграду.

В этот момент кто-то сзади приподнял его за ногу. Подхорунжий. С его помощью Станислав взобрался наконец на стену. Но с той стороны стены уже появились немецкие каски. Они увидели его. Станислав услышал крик, он был обнаружен. Свет прожекторов слепил глаза. С пистолетом в руке, без шинели, которую он не успел накинуть, с непокрытой головой и окровавленной рукой, Станислав представлял для них прекрасную мишень, пока он не мог решиться, куда ему прыгать. Почему они не стреляют? Они могли бы снять его с этой «стены смерти» одной автоматной очередью… Все дело в этом проклятом мундире! Им трудно набраться храбрости стрелять в «немца». Станислав направил пистолет в один из прожекторов и нажал курок. Глухое эхо отозвалось на выстрел, и вновь воцарилась тишина.

В это время во двор их дома вбежали два жандарма. Подхорунжий залег плашмя на крыше сарая и выстрелил в первого из них. Промах. Держа пистолет обеими руками, Алек начал вновь тщательно прицеливаться, как ученик на стрельбище. Неожиданно раздался выстрел из окна их квартиры. Жандармы уже успели туда вломиться. Подхорунжий свернулся в клубок и покатился по крыше к стене. Станислав видел, как он вдруг приподнялся, выпрямился и швырнул что-то в окно. Это была та самая единственная его граната. Как будто гром ударил внутри квартиры, и полыхнувшее оттуда пламя озарило окна соседнего здания.

Из ворот доносились голоса взбешенных немцев. Он опустился на бутылочные осколки и выстрелил в стоявших во дворе жандармов. В этот момент раздалась автоматная очередь, и острая боль пронзила его руку с пистолетом. Он потерял равновесие, зашатался и то ли упал, то ли спрыгнул со стены на землю. С трудом поднявшись на ноги, Станислав метнулся за железную колонку. Жандармы отступили в глубь ворот. Он попробовал поднять вверх пистолет. Не получилось. Перебитая рука не слушалась.

Нет, он уже не хотел ни в кого стрелять. Никаких шансов выбраться отсюда нет. Сейчас он желал только одного — поднять пистолет к своему виску. Ему это даже удалось. Вот только палец на спусковом крючке омертвевший, неподвижный… Он не мог шевельнуть им. Станислав попытался еще раз нажать, безуспешно. Рука безвольно опустилась вниз.

— Алек!

Он хотел приказать ему, чтобы тот сделал то, что он уже сам не в состоянии был сделать, но в этот момент Алек скатился с крыши возле него, ударившись о землю всей тяжестью своего тела. В голове Станислава промелькнула мысль, что он никогда ему этого не простит, Алек ведь должен был охранять его до конца. Ну, и аковец… Допустил, чтобы произошло самое страшное: он живьем попадает в руки жандармов.

В этот момент из ворот во двор вбежал отряд немецких солдат. К Станиславу приблизился какой-то офицер и выдернул из его одеревеневших пальцев пистолет.

— Bist du Altenberg?[44] Немец-изменник?

Станислав едва понимал, что ему говорят. Он покачал головой.

— Я не немец и не изменник. Передайте это моей матери!

— Was hat er gesagt?[45] — спросил второй офицер, подошедший сзади.

— Ich weiß es nicht[46], — ответил первый. — Он говорит по-польски.

Перевод Л. Волгина.

ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ ЯНУША КРАСИНСКОГО

В нашей стране Януша Красинского знают как кинодраматурга, одного из авторов сценария советско-польского художественного фильма «Помни имя свое», тепло принятого зрителями. Между этой его работой и новым романом — «Сын Валленрода», — который издательство представляет советскому читателю, есть прямая внутренняя связь. Оба произведения обращены к людям, чьи судьбы обожгла и причудливо переплела война. И это не случайное совпадение. В крупных прозаических работах писателя и многих новеллах, в лучших его пьесах и очерках отчетливо просматривается антивоенная, антифашистская направленность.

Особенно ярко она прослеживается в повести Януша Красинского «Тележка» (1966), запечатлевшей трагедию многонациональной колонны узников фашистского концлагеря, которую эсэсовцы угоняют на запад в последние дни войны. Это какое-то апокалипсическое шествие теней на резко контрастном фоне буйного, весеннего расцвета природы. Больных и отстающих добивает охрана, колонну обстреливают и бомбят с воздуха американские летчики. А безымянный юноша по кличке «Польский» все тащит и тащит в полубезумной от голода толпе тележку с продуктами для конвоиров и сторожевых собак. Один за другим гибнут его напарники по каторжной упряжке — представители разных народов Европы. Он же, словно заговоренный от эсэсовских и американских пуль, продолжает свой крестный путь. Очевидно, ему суждено выжить и рассказать о товарищах, погибших в преддверии великой победы…