Сын Сумерек и Света - [90]

— О Зевс! И люди поверили в этот бред?

— Представь себе, многие поверили. Принимая во внимание твоё загадочное происхождение, история достаточно правдоподобная. А тут ещё появилось письмо, состряпанное Фергюсоном…

— Какое письмо?

— Предсмертное послание лорда Финнигана своему племяннику Моргану. Из этого письма следует, что Маркус Финниган с самого начала знал, кто ты на самом деле, и фактически был агентом твоей семьи. Предчувствуя свою смерть, он поручил Моргану Фергюсону в надлежащее время позаботиться о тебе.

— Сдуреть можно! — растерянно пробормотал я.

— Вот именно. Между прочим, это был ловкий ход. Всем известно, что Морган лучший друг Колина, и когда он, для виду поломавшись, в конце концов признал факт существования письма, а затем и предъявил его, то никто не осмелился обвинить его в подлоге.

— Но письмо же поддельное!

— А Морган искусный чародей. Только я или Колин могли уличить его, но не стали этого делать.

— Почему?

Бронвен передёрнула плечами:

— Во-первых, к нашим обвинениям отнеслись бы предвзято, поскольку в этом деле мы заинтересованная сторона. А во-вторых, это было ни к чему. Ведь ты действительно правнук короля Артура, а значит, в любой момент можешь предъявить вместо подложных истинные доказательства своего происхождения, а вместо вымышленной истории рассказать свою настоящую. В общем, позавчера, когда войско вернулось из похода, Колин публично заявил, что якобы обратился к своей Силе, и она подтвердила твоё происхождение от короля Артура. Затем он отрёкся от престола в твою пользу.

— То есть, решил сдаться без боя?

— А с кем ему было бороться? С Морганом и Дейдрой, которые сговорились возвести тебя на престол? С тобой? Я сразу предупредила Колина, что у него нет никаких шансов одолеть тебя в честном поединке. А последовать примеру нашего предка Гилломана и повторить его «подвиг» он не захотел.

— А ты?

Бронвен посмотрела на меня долгим взглядом, затем протянула руку и провела ладонью по моей щеке.

— Ах, милый, — страстно проговорила она. — Разве я способна на это? Да я скорее умру, чем причиню тебе вред. Отныне и до конца своей жизни я буду твоим верным ангелом-хранителем.

От её нежного прикосновения, от её пламенных слов, от её ласкового взгляда меня охватило возбуждение. Но это было, как говаривал Морган, всего лишь банальное желание гульнуть на стороне. Я уже больше месяца не был с Дейдрой…

— Моё наваждение прошло, Бронвен, — сказал я. — Чары рассеялись.

Она торопливо убрала руку и вся поникла.

— Да, я чувствую это. Моя сказка закончилась… глупая сказка для глупой девчонки. Я просто наслаждалась тем, что тебя влечёт ко мне, и потеряла драгоценное время, когда могла воспользоваться этим. А теперь уже поздно…

— Ты ещё встретишь свою любовь. Свою настоящую любовь.

— А ты и есть моя настоящая любовь… моя единственная. Я хочу тебя, только тебя, никто другой мне не нужен.

— Это детский романтизм, Бронвен, — попытался вразумить я её.

— Отнюдь! — живо возразила она. — Я уже взрослая. По моим подсчётам, мне скоро исполнится двадцать четыре года.

— Правда? — удивлённо спросил я. — Ты умудрилась прожить восемь лет за пять месяцев?

— Ага. Я подолгу живу в мирах, где время течёт очень быстро. На один мой день в Авалоне приходится в среднем двадцать дней в путешествиях. Но знаю меру и не допускаю таких промахов, как Колин, который однажды за ночь скоротал больше года, а наутро не мог вспомнить, как зовут его камердинера.

— А ты, как вижу, очень осторожна, — сказал я. — Даже наш проницательный Морган, во всяком случае месяц назад, ничего не подозревал. Он лишь как-то вскользь заметил, что за последнее время ты здорово повзрослела.

— Я действительно повзрослела. Я много повидала, о многом узнала, прочла множество интересных книг, общалась со многими интересными людьми, а многие мужчины предлагали мне руку и сердце — ведь всюду, кроме Логриса, я бываю в своём новом облике. — Тут она усмехнулась, а на её ресницах заблестели слёзы. — Но я отвергала все предложения — и пожениться, и просто переспать, — потому что есть на свете человек, для которого я берегу свою невинность.

— Бро…

— Помолчи, пожалуйста. Ты просто не понимаешь меня… пока не понимаешь. Ну ничего, я подожду. Времени у меня вдоволь, я терпелива и буду ждать. Когда-нибудь ты ответишь на мою любовь — если не из любви, так из понимания и сочувствия.

— Жалость унизительна, Бронвен, — мягко сказал я.

— Я говорю не о жалости, а о понимании. О том самом понимании, которое вскоре придёт к тебе. Тогда ты поймёшь мои чувства и посочувствуешь мне. Не пожалеешь — а именно посочувствуешь.

С этими словами она поднялась на ноги и зашагала прочь от меня вверх по склону холма.

— Бронвен! — окликнул я.

Она остановилась и повернула ко мне голову:

— Да?

— Что с Эмрисом и Эриксоном?

Несколько секунд она помолчала, затем ответила:

— Эмрис мой брат, и я забочусь о нём. А что касается Брана Эриксона, то для него уже начался ад при жизни. Я как раз собираюсь посмотреть на его мучения. Хочешь со мной?

Я молча покачал головой.

— А зря, — сказала Бронвен. — Я придумала для него одну очень оригинальную пытку. Поселила его в мире, где каждый день похож на вчерашний, где нет никаких перемен, где все птицы поют одну и ту же унылую трель, где небо всё время хмурое, а солнце никогда не выглядывает из-за туч. Эриксон не испытывает ни голода, ни жажды — еды и питья у него вдоволь. Но нет людей, с которыми он мог бы пообщаться, и нет мальчиков для его гнусных забав. К нему прихожу только я — примерно раз в год по его собственному времени. В том мире время течёт гораздо быстрее, чем у нас, Эриксон постепенно стареет, а я каждый раз предстаю перед ним всё такая же молодая.