Сын Солнца - [95]

— Царите долго, отец мой. Мы еще не праздновали ваш юбилей.

— Пришлось бы тридцать лет пробыть на троне Египта. Я столько не протяну.

— Разве вы не крепки, как гранит?

— Нет, Рамзес, камень вечен, имя Фараона пройдет через века, но мое смертное тело исчезнет. И этот момент приближается.

Грудь Рамзеса пронзила острая боль.

— Вы слишком нужны стране.

— Ты прошел через много испытаний и быстро повзрослел, но у тебя еще все жизнь впереди. Вспоминай в будущем взгляд дикого быка. Пусть он вдохновляет тебя и дает тебе силу, в которой ты будешь нуждаться.

— Рядом с вами все так просто… Почему судьба не может сделать так, чтобы вы царили еще многие годы?

— Главное — будь готов.

— Вы думаете, двор примет меня?

— После моего исчезновения многочисленные завистники преградят тебе путь и будут рыть тебе ямы. И тогда ты в одиночестве поведешь свой первый бой.

— И у меня не будет ни одного союзника?

— Не доверяй никому. У тебя не будет ни брата, ни сестры. Тот, кому ты отдашь многое, предаст тебя; бедняк, которого ты сделаешь богатым, нанесет тебе удар в спину, тот, кому ты протянешь руку, устроит мятеж против тебя. Будь осторожен, опасайся своих подданных и близких, рассчитывай только на себя. В день, когда тебя постигнет несчастье, тебе не поможет никто.

Глава 49

Красавица Изэт родила в царском дворце в Фивах великолепного мальчика. Его нарекли благородным именем Ка[11]. Проводив Рамзеса после его посещения, молодая мать передала ребенка кормилице и с удовольствием предалась косметическим процедурам, необходимым, чтобы помочь ее прекрасному телу справиться с последствием родов. Рамзес гордился своим первенцем, а счастливая Изэт пообещала еще подарить ему детей, если он по-прежнему будет любить ее.

Однако после его отъезда она почувствовала себя очень одинокой и вспомнила ядовитые речи Шенара. Рамзес, покидая ее, отправлялся к Нефертари — сопернице, но настолько скромной и внимательной, что это приводило в отчаяние. Было бы так просто ненавидеть ее! Но главная супруга Рамзеса постепенно одним своим сиянием завоевывала сердца и умы, сама не желая этого. Так что и сама Красавица Изэт поддалась ее очарованию и даже готова была принять, как должное, поведение Рамзеса.

Но одиночество тяготило ее, она тосковала по роскоши мемфисского дворца, нескончаемым беседам с подругами детства, прогулкам по Нилу и купаниям в бассейнах роскошных поместьев. Фивы были богатым и блестящим городом, но не родным для Изэт.

Может быть, Шенар и был прав, может, она не должна прощать Рамзесу того, что он отодвинул ее на второе место.

Гомер растер сухие листья шалфея, превратив их в порошок, и высыпал в большую раковину, воткнув туда полую тростинку. Он поджег смесь и с наслаждением закурил.

— Странный обычай, — заметил Рамзес.

— Он помогает мне писать. Как поживает ваша чудесная супруга?

— Нефертари продолжат управлять хозяйством царицы.

— Здесь, в Египте, женщины постоянно на виду, в Греции они гораздо скромнее.

— Вам это не нравится?

Гомэр затянулся.

— Честно говоря… Нет. В этом вопросе вы, пожалуй, правы, но у меня много других замечаний.

— Я был бы счастлив выслушать их.

Предложение Рамзеса удивило поэта.

— Вы хотите, чтобы я отчитал вас?

— Если ваши замечания позволят сделать каждый наш день счастливее, я буду только рад им.

— Странная страна… В Греции мы по многу часов разглагольствуем, ораторы распаляются и доходит чуть ли не до драк врукопашную. А здесь можно критиковать речи Фараона?

— Его задача — воплотить законы Маат, и, если он не выполнит ее, возникнут беспорядок и несчастья, к которым люди так стремятся по своей природе.

— Вы совсем не доверяете отдельному человеку?

— Я — нет, совсем! Предоставьте его самому себе — воцарится подлость и предательство. Выпрямлять кривую палку — об этой необходимости нам постоянно твердят мудрецы.

Гомер снова затянулся.

— В моей Илиаде действует прорицатель, с одним из таких я был хорошо знаком. Он знал настоящее, прошлое и будущее. За настоящее я спокоен, поскольку ваш отец достоин мудрецов, о которых вы только что вспомнили. Но вот будущее…

— Может быть, вы тоже прорицатель?

— А какой поэт не прорицатель? Послушайте эти стихи моей первой песни:

«Я внял Аполлон сребролукий:

Быстро с Олимпа вершин устремился,

пышущий гневом, лук за плечами неся

и колчан, отовсюду закрытый;

Громко крылатые стрелы,

биясь за плечами, звучали

В шествии гневного бога:

он шествовал, ночи подобный.

Сев наконец пред судами,

пернатую быструю мечет;

Звон поразительный издал

серебряный лук стреловержца.

В самом начале на месков напал он

и псов празднобразных.

После настиг и наро,

смертоносными пронзая стрелами,

Частые трупов костры

непрестанно пылали по стану…»[12]

— В Египте сжигают только некоторых преступников. Надо совершить ужасные злодеяния, чтобы подвергнуться такому суровому наказанию.

Гомер, казалось, рассердился.

— В Египте сейчас мир… Надолго ли? Мне приснился сон, царевич Рамзес, и я видел, как бесчисленны стрелы сыплются из туч и пронзают тела юных мужей. Приближается война, война, которой вам не избежать.

Сари и его супруга Долент стали усердно исполнять задание, данное им Шенаром. Посовещавшись, дочь фараона и ее муж решили подчиниться и ревностно служить ему. Тогда они не только смогут отомстить Рамзесу, но и добьются видного положения при дворе Шенара. Став союзниками в борьбе, они надеялись остаться ими и после победы.