Сын славного города - [14]

А вот повинности он не брал, и то уже было важно и неправильно. Женщина пришла, что без спросу господаря огород убирала, одёжу простую одела, что б Баргов господарь повинность с неё взял, не утруждая себя особо, исподнего не надела, у Привы статуи поплакала, ведь от Барга тот господарь, да и пошла повинность свою сбывать. А он её взашей и прогнал сразу. Заволновался народ, злиться стал, но что поделаешь? Такова воля господаря нового, лишь Прива может его наказать. А им червям навозным, в послушании должно быть.

Но так думали не все — порча Баргова проникла глубоко.

Гримкет и другие, странные вести принесли — Баргов зловонный пёс, господарь рыцарственный правитель Логан, взял Сабу, убив господарей всех до единого. Звали они его, почему-то, Святым, а его деяния злобые, походом Святым. После той битвы вернулись они все домой. Все кто остался жив, а Баргово копыто господарь Логан, двинул своё войско на Тобу, куда сошлись все оставшиеся рыцарственные правители, дабы принять бой последний и решающий.

Там этот пёс Логан и сдохнет смертью ужасной — никто и не сомневался.

Как оказалось, это не так — не сомневались в том, далеко не все.

В одно прекрасное утро, Пираи и многие другие, вдруг поняли, что за ночь деревня потеряла треть людей. Целые семьи ушли. Малый скарб свой прихватив, ушли и всё тут.

Вернулся тем вечером он домой и, глядя на огонь в очаге, долго не мог уснуть. Вновь плакал мальчик — пришлось оплеуху ему дать, чтоб не мешал. Кормленный он, так нет же — орёт. Сам виноват, нечего отцу нервы портить. Пелёнки менянные, чего орёт? Всё это ему от Ари досталось, видать, Баргово зло всегда в ней было, он просто не замечал, ослеплённый безграничной любовью к ней…, а она так подло поступила с ним! Предала тварина поганая! Да как она могла???

Стерев слёзы горя праведного и полыхнув злостью справедливой в глазах, он сделал усилие над собой и пожелал Ари не слишком ужасных пыток в Барговых Юдолях. Всё-таки он добрый человек, не мог он ей, даже такой подлой и мерзкой, желать слишком жестоких пыток в посмертии.

Время шло, подрос безымянный мальчик, урожай зимний уже поспел, и лето начиналось — жарко становилось, а господарь рыцарственный правитель, так к ним и не вернулся.

Зато вернулись некоторые из тех селян, кто на Святую войну ушёл. Некоторые вернулись ещё раньше, и странные вещи тогда они говорили, но он не слушал. Понял он всё — они не просто так приходили, Баргова порча с ними приходила. А вот те, что вернулись к лету, эти были уже даже и не они, то и вовсе были демоны — он понял это однажды, сидя у очага.

Они говорили, демоны эти, что все господари мертвы, что господарей больше не будет, что Тобу пал, что Святой рыцарственный правитель Логан отныне правит Сабасом.

Такой лжи стерпеть было почти невозможно, но Пираи терпел, как и все прочие.

Сестра Гримтека вышла замуж — за юношу, что вернулся одним из последних, на прекрасном белом коне. И не было господаря, что мог дать разрешение и что сношал бы её в первую ночь.

Говорили ей — жди ты дура! Вернутся господари, тогда разрешенье спросишь, ночь первую, сношаться с господарем будешь, если повезёт, конечно. Да выберешь время, дабы не пьян он был, а то вот Шрита, было дело, не вовремя пришла, так с конём господаревым, на потеху воинам его, сношаться ей и пришлось — чуть не померла бедняга. Ну, так сама виновата — головой думать надо было, прежде чем замуж-то не вовремя выходить…

Так нет же! Какой там ждать! Поженились мерзкие выродки и первую ночь друг с другом сношались — Пираи не выдержал и в ту же ночь, тайком пробрался к их дому и сделал свою месть. Весь день терпел, измучался, а потом пришёл и под дверь им месть всю и выложил. С полведра получилось, да вонючее — ужас! Увы, никак иначе отомстить и нельзя — господари самозванцы, злые были, повинности не брали, отмахивались от них, сношать никого кроме жён не хотели. Мало того — к статуи Привы перестали подношения носить!

Шло время, жили они словно в Аду, молясь о том, что б Прива вернула настоящих господарей, но они всё не возвращались, и жизнь кошмарная длилась словно бы бесконечно.

И она, Милостивая Богиня, всё-таки их услышала.

Но как же странно откликнулась она на просьбы и мольбы!

Пираи сидел на пеньке перед домом своим — только что унёс мальчика своего к кормилице, да перед тем зерно жерновами молол, устал очень. А молоть ещё немало, а уж всё тело болит. Эх, Ари, Ари — вот у неё хорошо получалось. Возьмёт она мешок, с амбару притащит, и давай молоть, и хорошо так получается у неё — загляденье! Как будто усталости мало — жернов сточился, от деда Ари он ещё. Теперь новый надо, а где ж его взять? Раньше вот у господаря спросить можно было, достали бы, Ари ублажила бы их хорошенько, да и добыли б жернов хороший. Может, муки б взяли немного, за урожай один, но нашли бы жернов. А теперь? Иэх…

Они шли медленно, прямо по центру улицы. Пираи обомлел от ужаса, едва глянув на них. Всклокоченные, лица злобые у всех, одёжа какая попало. Кто в обносках, кто в грязь только и одет, а кто и в доспехах, да таких, что смотреть больно — наплечник из металла, рваный панцирь из кожи, наголенник один, а на второй ноге, акромя густых волос и нет ничего.