Сын предателя - [26]

 Всё было кончено! Учительница так и осталась змеем-горынычем с двумя огнедышащими головами и одной головой, которой нравился астрономист!

 Полностью разочаровавшись в физике, алгебре и английском, на которых эта тройка была узаконена навсегда, Николай пошёл в ИЗОстудию, в которую доступ ему был немедленно предоставлен. Ведь там нужно было только уметь рисовать! К весне Николай уже недурно рисовал, тратил на эти занятия то время, которое было уже бесполезно тратить на учёбу.

 Что-то в голове застревало. Что было волноваться Николаю, ведь половина класса так же училась, может быть, чуть лучше.

 Однако экзамены начались по литературе. Что-то и как-то он  написал, получил привычную тройку. Английский был следующим. Николай вошёл в класс, увидел, как все пять учеников склонили  головы чуть не к самой парте, пытаясь стать малозаметными. Две женщины, члены комиссии, сидели за столом. Учительница английского языка стояла у стола, и когда Николай занял последнее, шестое место за партой, предложила пойти отвечать тому, кто готов. Николай окинул взглядом вопросы, потом посмотрел на товарищей по классу. Все сидели, прижавшись к партам.

 Николая поразило это более всего. Он помнил, как отвечали в течение года эти самые ребята, не так, чтобы бойко, но ниже четвёрки никто из них не получал.

 -Ну, пора отвечать! - более настойчиво повторила  учительница. - Времени было достаточно.

 -Можно, я пойду? - решительно подал голос Николай, перестав тянуть руку. Ему как-то сразу надоело видеть трусость товарищей.

 -Ты, Лубин, ещё только что вошёл, готовься! -  попыталась остудить его пыл учительница, ставившая ему весь учебный год тройки.

 -Да готов я!

 -В чём дело? - удивилась пожилая из членов комиссии. - Пусть идёт отвечать, это даже интересно!

 Николай пошёл к доске, прочитал английский текст и тут же перевёл на русский язык. Перевод его был такой художественный, не дословный, что дальше произошло для Николая совершенно неожиданное.

 -Простите, уважаемая Нинель Львовна, он у вас тут в журнале сплошной троечник? Но троечник так не может отвечать! Я настаиваю поставить ему годовую отметку - четыре! Думаю, коллега меня поддержит, - обратилась она к члену комиссии. Та согласно кивнула головой.

 Нинель Львовна стояла красная, мяла в руках платочек и ничего не говорила в своё оправдание.

 А Николай радовался в душе, что ещё одна тройка исчезла из аттестата. Всё шло хорошо, пока не пришла очередь алгебры. Николай стоял у доски и просто молчал. Те же члены комиссии смотрели на него, вместе с учительницей ждали терпеливо, когда же он раскроет рот. Всё было напрасно. В горле замкнуло, язык присох к нёбу, зубы стиснуло небывалой скромностью. Приближалась гибель аттестата.

 -Ну, что ж, придётся оставить на осень, - с сожалением произнесла всё та же пожилая учительница. Но красивая, любимая втайне Николаем учительница физики, алгебры и астрономии в одном лице, ставившая Николаю пятёрки по астрономи, мрачным голосом произнесла одно единственное слово:

 -Бесполезно!

 В классе уже учеников не было, и позор Николая никто не видел. Все сдали этот экзамен. Пожилая учительница вдохнула и с шумом выдохнула воздух, всем видом показывая, как она устала.

 -Что ж, не портить же молодому человеку жизнь из-за одного предмета. Так-то он, в общем, показал себя успешно, давайте поставим - "три" и по вашему предмету, - сказала она, не глядя на Николая.

 Он вышел из класса мокрый от выступившего пота по всему телу. Он не против был позаниматься до осени с Татьяной Владимировной, ощущать её близость, слышать её голос. Но отчуждение, которым отдавало это слово - "бесполезно", заставило его мгновенно вспотеть, придти в ужас от мысли, почему учителя так усердно пытаются его превратить в откровенного дурака? Вероятно и сама пожилая учительница, член комиссии, почувствовала эту неприязнь учителей к Николаю, потому и встала на его защиту. Не мог же он опять заставить краснеть и Татьяну Владимировну, рассказав случай с пятёркой, после которого  и физика, и алгебра стали ему безразличны.

 Неприятный осадок сохранялся в душе целую неделю. Но молодость и есть - молодость! Уже хотелось попробовать поступить в художественное училище, время экзаменов приближалось, и для подготовки надо было порисовать, чтобы было что показать приёмной комиссии.

глава 16

 Бесполезность своего предложения бежать и Наде Фёдор  чувствовал с самого начала. Резать куриц, бросать овец на произвол судьбы или волкам на съедение да ещё тащить куда-то козу можно было предлагать разве что такому беглецу, как он. Устоявшееся хозяйство Нади к зиме было мало-мальски подготовлено, а немцы, если тут не появятся партизаны, едва ли полезут искать этот островок до декабря. План ухода был им пересмотрен после причитаний Нади.

 -Хорошо, хорошо! Конечно, ты права! Я пойду один, разведаю и. если обнаружу партизан, вернусь за тобой.

 Надя была согласна, но просила пожить хотя бы неделю. Фёдор колебался до вечера. А вечером уже не было сил бороться с соблазном, который погубил не одного мужчину, но дал миру потомство, несмотря на разорительные войны.