Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой - [55]

– Охотно продолжаю. Поначалу я немного растерялся, но потом понял, что мне нечего опасаться, ибо мой остров возвышался над берегом, а стало быть, не мог оказаться под водой. В любом случае надо было дождаться утра. Естественно, мне не давала покоя мысль о лошади. Если ее смыло потоком, то она погибла, а без нее и мне конец. Не мне вам объяснять, что означает для вестмена потеря лошади в таком положении. Мысленно теша себя надеждой на врожденный инстинкт своей кобылы, я медленно побрел к своему ложу. Неожиданно мне показалось, что впереди промелькнула чья-то тень, исчезнувшая в хижине, но я не придал этому особого значения и снова улегся спать.

Напрасно я не обратил внимание на это обстоятельство, потому что в хижине-то был не кто иной, как медведь! И его наводнение застигло врасплох. Ладно, решил я, только бы он лежал себе спокойно в хижине, а иначе как пить дать произойдет «битва народов», как под Лейпцигом![39] К счастью, он вел себя тихо. Заснуть я уже, конечно, не смог, просто лежал и в те паузы, когда ветер задерживал дыхание, весь обращался в слух. Вышел ли зверь из хижины? А вдруг мне все это почудилось? Или это не медведь, а другой зверь? В любом случае надо убираться отсюда как можно быстрее. Я взял ружье в одну, а одеяло – в другую руку и тихо пополз к противоположному концу острова, где потом лег таким образом, чтобы постоянно держать хижину в поле зрения. Оставшееся до рассвета время показалось мне вечностью! Наконец на востоке заалело, и теперь я смог разглядеть остров, поверхность воды и берег. Вот тут я и сделал для себя двойное открытие. Первое – приятное: моя лошадь мирно паслась на другом берегу, с которого я пришел сюда, а второе – не очень: в хижине лежал действительно медведь, задом ко входу, головой внутрь. Пока он меня не заметил. Просто чудо, что я находился на другой стороне острова, когда он вылезал из воды! Если бы он застал меня тогда спящим, я бы не сидел здесь и не рассказывал бы нашему Хромому Фрэнку об этом приключении.

– Да, уж, – согласился тот, – скорее всего, он бы вас проглотил, и вам ничего больше не оставалось, как бестелесным духом бродить по прерии как наказание за то, что школа для вас не принесла никакой пользы. Как вы повели себя с медведем?

– Очень даже хорошо. Я осмотрел свое ружье, проверил, заряжено ли оно, а затем вежливо ему представился. Я тихо подошел к хижине и закричал «Ура!». Малый действительно спал. Он, вероятно, очень устал. Кто знает, как долго он воевал со стихией и барахтался в реке? Когда медведь услышал мой голос, он повернулся ко мне. Увидев меня, он выпрямился в хижине и получил две пули в упор. Так убить животное – это не подвиг. Боб тоже так смог бы.

Негр сидел в этой же компании. Он так часто слышал немецкую речь от своих хозяев, что даже если он не понимал отдельных слов, то был в состоянии понять общий смысл сказанного.

– Ох, ох, – сказал он, – Массер Боб быть очень хорошим вестменом! Массер Боб быть храбрым. Он не бояться медведя. Когда Массер Боб снова увидеть животное, то он поймать его голыми руками!

– Отлично! – кивнул Джемми. – Значит, первого зверя, которого ты увидишь, ты поймаешь голыми руками.

– Да, да, масса.

– Даже если это будет медведь?

– Если это будет медведь, значит – медведь. Массер Боб свернуть ему голову на спину.

Он протянул свои длинные руки, растопырил пальцы, закатил глаза и показал зубы, чтобы было ясно, как он собирается наброситься на животное. Это выглядело так, как будто он действительно хотел сожрать медведя со всеми потрохами.

– Может быть, ему повезет и первым окажется опоссум, о котором он все время мечтает, – заметил Разящая Рука. – А теперь расскажите, мастер Джемми, как вы добрались до берега?

– Самым простым способом: я перешел поток, – усмехнулся Толстяк. – Как известно, подобные ненастья прекращаются так же внезапно и быстро, как и возникают. В воздухе стало холоднее, и уже к полудню уровень воды снова понизился. Хоть мне и пришлось провести на острове еще одну ночь, к полудню следующего дня вода едва доходила мне до бедер. Я перебрался вброд и перевел лошадь, чтобы потом снова нагрузить ее капканами, да еще и лапами со шкурой медведя. Разумеется, груз этот вынудил меня идти рядом с кобылой, чтобы не уморить ее. Но это продолжалось недолго, невдалеке от места впадения реки Медисин-Боу в Платт я наткнулся на целую колонию бобров, такую многочисленную, что вынужден был сделать долгую остановку, а в результате добыл немало шкурок, которые припрятал на будущее в одной из земляных ям. После этого я мог спокойно ехать дальше уже без поклажи. Вот таким было мое приключение, и, если оно по нраву нашему мастеру Фрэнку, пусть он теперь расскажет свою историю. Надеюсь, она заканчивается так же счастливо, как и моя.

– Само собой разумеется, – ответил саксонец. – И к тому же я одержал победу один, безо всякой помощи. На этот раз рядом не было ни души, даже собаки, которая напала на медведя, как это было в истории нашего славного друга Мартина и его бедной сестренки Людди.

Он потеребил пальцами перья на шляпе, откашлялся и начал многообещающе: