Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой - [3]

Между тем солнце достигло зенита, а затем медленно стало клониться к западу. Стояла жара, но к вечеру над прерией подул освежающий ветерок, а бескрайний травяной ковер, переплетенный мириадами цветов, местами уже отмеченный коричневым, сгоревшим цветом осени, еще радовал глаз свежей зеленью. Над широкой равниной, как гигантские конусы, то тут, то там возвышались горы. Освещенные падающими косыми лучами солнца, их западные склоны горели и сияли яркими красками, в то время как склоны восточные все отчетливее окрашивались в более глубокие и темные тона.

– Далеко нам еще? – спросил Толстяк, нарушив многочасовое молчание.

– Пока светло, – ответил Длинный.

– Понятно! – улыбнулся тот. – Значит, до лагеря.

– Ага!

Мастер Дэви имел особенность всегда говорить «ага» вместо «да».

Прошло еще какое-то время. Джемми был очень осторожен, стараясь не получить на свой вопрос еще один такой же односложный ответ. Он хитро покосился и стал дожидаться возможности ответить ему тем же. В конце концов затянувшееся молчание стало слишком гнетущим. Он махнул правой рукой в том направлении, в котором они следовали, и спросил:

– Тебе знакомы эти места?

– Конечно!

– Да ну? И что это?

– Америка!

Длинный сердито подтянул свои длинные ноги и поддал мулу. Помедлив, он сказал:

– Бедняга!

– Кто?

– Ты!

– Я?! Но почему?

– Мстительный!

– Вовсе нет. Я всего лишь продолжил так, как ты говорил со мной. Ты мне часто даешь глупые ответы, и я не вижу причин, почему я должен быть остроумным, когда ты спрашиваешь меня о чем-нибудь.

– Остроумным? Шутишь… Ты и остроумие! Ты весь состоишь из плоти, в которой нет места уму.

– Ого! Ты забыл, что я получил образование в Старом Свете?

– Год гимназии? Ну еще бы! Конечно помню. Если и захочу, то не смогу забыть – ты же напоминаешь мне об этом каждый день, по крайней мере, раз тридцать.

– Это просто необходимо. На самом деле я должен об этом сказать сорок или пятьдесят раз в день, ведь у тебя нет ко мне ни капли уважения. Кроме того, я закончил не один класс!

– Нет, целых три.

– Именно!

– А дальше учиться ума не хватило…

– Помолчал бы! Денег не хватило! Имей в виду – ума у меня более чем достаточно. Кроме того, я сразу понял, что ты имеешь в виду. Место, которое я не забуду. Ты помнишь, за теми высотами мы встретились.

– Ага, помню! Плохой тогда выдался день. Я спустил весь свой порох и сиу преследовали меня. Я не мог двигаться дальше, и в конечном итоге они схватили меня. А вот когда наступил вечер, появился ты.

– Да, эти глупцы разожгли такой адски высокий костер, что его наверняка видели даже в Канаде. Я заметил его и подкрался поближе. И тут я вижу, как пятеро сиу связывают белого человека. И что же мне оставалось делать? Я не промахнулся, двоих положил, а трое сбежали – они и понятия не имели, что имеют дело только с одним противником. Вот так ты стал свободен.

– Конечно, я стал свободен, но как же я разозлился на тебя!

– Из-за того, что я не застрелил, а только ранил двоих краснокожих, верно? Но индсмены такие же люди, как мы, и я никогда не убью человека, если в этом не будет крайней необходимости. Я немец, а не людоед!

– А я что, людоед?

– Гм! – проворчал Толстяк. – Нынче ты, конечно, отличаешься от себя прежнего. Тогда ты, как и многие другие, был уверен, что не сможешь победить, если не искоренишь краснокожих, всех до единого. И поверь, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы изменить твои взгляды.

– Да, не спорю – ты непростой немецкий парень. Мягкий, мягкий… как масло. Но потом, если это необходимо, ты становишься твердым, как скала. Вы, немцы, хотите, чтобы все в мире менялось лишь от простого прикосновения вашей руки. И, когда видите, что вам и вашим желаниям будут сопротивляться, вы наконец понимаете, что приходится и нападать, и защищаться! Ты себя ведешь точно так же, как все.

– Я рад, что это так. Посмотри, там, кажется, в траве следы.

Джемми остановил лошадь и указал на скалу, у подножия которой в траве виднелись длинные темные линии.

Дэви тоже остановил мула, прикрыл глаза рукой, осмотрел подножие и пробормотал:

– Заставь меня съесть ружейную пулю, если это не след.

– Я тоже думаю, что это он. Ну что, Дэви, посмотрим поближе?

– Стоит ли говорить о желании, когда это необходимо? В этой древней прерии мы вынуждены рассматривать любой, даже ничего не значащий след. Ты всегда должен знать, кто поджидает тебя впереди или притаился сзади, иначе легко может случиться, что утром не проснешься, если не был внимателен с вечера.

– Тогда вперед!

Они подъехали к скале и спешились, внимательно изучая следы.

– Что скажешь? – спросил Дэви.

– Точно, след! – улыбнулся Толстяк.

– Да уж, яснее ясного – след. Но чей?

– Наверное, лошади…

– Да уж! Это любой ребенок увидит. Неужто ты думаешь, что я увидел след кита?

– Наверняка нет – этим китом мог быть только ты, но я точно знаю, что ты пришел вместе со мной. К тому же этот след кажется очень подозрительным.

– Почему?

– Прежде чем ответить, я хочу рассмотреть его более внимательно: не хочу выглядеть облапошившимся новичком.

Он спрыгнул с лошади и опустился на колени. Его кляча остановилась, будто тоже что-то рассматривала в высокой траве и тихо фыркала. Даже мул приблизился, виляя хвостом и шевеля длинными ушами. Он, казалось, тоже рассматривал «подозрительный» след.