Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой - [21]

По дороге оба молчали. Костлявая лошадь Джемми так усердно выбрасывала вперед свои длинные ноги, что лошадь Фрэнка по глубокому песку едва поспевала за ней. Наконец лошадь Толстяка сменила утомительную рысь на медленный шаг, и Фрэнк смог легко нагнать его.

Не вызывает сомнений, что члены экспедиции общались между собой по-английски. И только теперь, когда оба немца остались одни, они смогли общаться на своем родном языке.

– Нет, правда, – начал Фрэнк, – насчет мамонта это была просто шутка?

– Конечно.

– Я подумал то же самое, ведь в настоящее время мамонтов не существует в природе.

– Разве вы когда-нибудь слышали об этих доисторических животных?

– Я? Ну еще бы! А если вы мне не верите, мне вас искренне жаль. Знаете ли, морицбургский учитель, ставший, собственно, моим духовным отцом, в этом деле кое-что да смыслил, особенно в зоологии растений. Вот так-то! Он знал каждое дерево, от ели до щавеля, а также любое животное, от морского змея до мизерной губки. От него я тогда почерпнул массу интересного.

– Это делает меня очень счастливым, – засмеялся Толстяк. – Может быть и я смогу воспользоваться вашими познаниями.

– Всегда пожалуйста. О мамонтах я могу дать самую достоверную информацию.

– Вы их видели когда-нибудь?

– Нет, конечно. В то время, до создания мира, меня не было и в помине, но школьный учитель нашел мамонта в древних рукописях. Как вы думаете, какого роста этот мамонт?

– Полагаю, больше, чем слон.

Джемми кивнул.

– Чудовищный зверь… Неудивительно, что папа Врангель рассказывал об этих зверях с таким восторгом. И, если бы тогда не произошла драка из-за любимого предмета папы Врангеля, я волей-нолей[20] попал бы в Тарандскую лесную академию, но вместо этого вынужден теперь скитаться по Дикому Западу и позволить какому-то сиу стрелять в меня и сделать хромым!

– Ах, так вы не родились хромым?

Фрэнк посмотрел на Толстяка очень сердито.

– Родился хромым? Как это возможно у личности с моей амбутацией[21]! Хромоногий никогда не сможет стать ни чиновником, ни кем-либо еще, кроме как лесным бродягой! Нет, у меня были здоровые ноги, сколько я себя помню. Но, когда я вместе с Бауманом впервые приехал в Черные горы, чтобы открыть бакалейную лавку для золотоискателей, туда иногда приходили индейцы, желающие что-нибудь купить. В основном это были сиу. Это худшие антропологические дикари, которые только могут быть, – они с равнодушной улыбкой могут выстрелить в вас при малейшем резком вздохе. Лучше всего не поддерживать с ними никаких отношений. «Добрый день!» и «Всего хорошего!», «До свидания!», «Прощайте!» Я всегда следовал этому правилу, потому что являюсь принципиальным человеком, но однажды я дал слабину и, как следствие, до сих пор хромаю.

– Как же это произошло?

– Совершенно неожиданно, как происходит все, чего вы не ждете. События того дня до сих пор свежи в моей памяти и стоят перед глазами, будто произошли только сегодня. Сияли звезды, большие лягушки громко кричали на болоте, сами понимаете, что, к сожалению, дело было не днем, а ночью. Бауман уехал, чтобы закупить в форте Феттерман новые товары для магазина, Мартин спал, а Боб, который поехал взимать долги, все еще не вернулся. Только его лошадь вернулась без него в родной дом. На следующее утро он пришел пешком, с растяжением связок и без единого цента. Сначала его прогнали все наши должники, а потом его еще и лошадь скинула. Это называется «наслаждаться жизнью» во всех ее проявлениях. Как видите, я могу изъясняться даже стихами! Нет?

– Да. Вы маленький гений.

– Я часто себе об этом говорю, но другие люди – никогда, не потому, что не хотят, а потому, что даже не задумываются об этом. Итак, с небес сверкали звезды, и тут раздался стук в дверь. Здесь на Западе необходимо быть крайне осторожным. Вот почему я не сразу открыл, а из-за двери спросил, что нужно. Не буду затягивать историю, в общем, их было пятеро, пятеро индейцев сиу, которые хотели обменять меха на порох.

– Вы не открыли им?

– Почему я не должен был открыть?

– Сиу! Среди ночи!

– Я вас прошу! Если бы у нас были часы, то было бы около половины двенадцатого. Это еще не слишком поздно. Как вестмен, я очень хорошо знаю, что не всегда можно оказаться на месте в указанное для этого время, а время в некоторых обстоятельствах может быть чрезвычайно ценным. Краснокожие сказали, что им предстоит идти всю ночь, и так обратились ко мне, что мое саксонское доброе сердце позволило им войти.

– Что за неосторожность!

– Почему? Страха я никогда не знал и, прежде чем открыл дверь, поставил условие, чтобы они сложили у входа все свое оружие. К их чести должен признать, что они выполнили эту просьбу по доброй воле. Конечно, у меня в руке был револьвер, когда я обслуживал их, но, как дикари, они не могли обвинить меня. Я провернул с ними поистине блестящую сделку: плохой порох против хороших бобровых шкурок. Когда краснокожие торгуются с белыми, они отчего-то всегда остаются с носом. Меня это, конечно, огорчает, но, к сожалению, я один не могу ничего изменить. У двери висело три заряженных ружья. Когда индсмены уходили, последний остановился у самой двери, снова повернулся и спросил меня, не мог бы я его угостить глотком огненной воды. Конечно, продавать индейцам бренди запрещено, но я, как уже рассказывал, получил от сделки с ними хорошую прибыль и, понятное дело, готов был сделать им одолжение. Я повернулся и пошел в дальний угол, в котором стояла бутылка бренди. В тот момент, когда я снова повернулся к ним, я увидел убегающего индейца с ружьем в руках, ружьем, которое он сорвал с гвоздя. Естественно, я отставил бутылку, схватил ближайшее ружье и выскочил за ним. Не сомневайтесь, я сразу отступил в сторону, потому что на фоне освещенного дверного проема я представлял прекрасную мишень. Да, я быстро отпрыгнул из света в темноту и сразу не смог сориентироваться. Услышал только быстрые шаги, а затем надо мной вспыхнула яркая вспышка. Раздался выстрел, и я почувствовал, как что-то ударило меня по ноге. Теперь я увидел краснокожего, который мог вот-вот скрыться. Я прицелился и нажал на курок и в тот же момент почувствовал пронизывающую боль в ноге. Моя пуля прошла мимо, а цель была утеряна. С трудом я вернулся в хижину. Выстрел индейца пришелся в левую ногу. Это произошло то ли из-за темноты, то ли потому, что у сиу было чужое оружие… Я до сих пор не могу понять, как он смог так выстрелить. Только спустя несколько месяцев я смог снова встать на эту ногу, но стал Хромым Фрэнком. Краснокожего этого я запомнил навсегда. Никогда не забуду его лицо! Горе ему, если он повстречается со мной где-нибудь и когда-нибудь! Мы, саксонцы, известны как душевные немцы, но наши национальные достоинства не могут обязать нас ночью, когда звезды сияют с неба, позволить безнаказанно нас обворовать и подстрелить, сделав хромым. Я думаю, что сиу был одним из огаллала, и когда… Что случилось?