Сын Неба - [31]
Но странная вещь произошла, как только первые языки пламени коснулись Грэи. Она — исчезла. Вот только что стояла, привязанная к столбу, и вдруг — нет Ее. Только веревки пылают, да столб обугливается.
Для инквизиторов так и осталась загадкой, куда же Она подевалась? Кто спас Ее? Инквизиторы так никогда этого и не поняли по очень простой причине: с ними была религия, с Ней был — Бог.
Она спасется еще много-много раз. Как Она это делала и как Она это сделает в день Конца Света, мы еще расскажем в этой книге. Можно бы рассказать и сейчас, но лучше — позже, когда мы пройдем, минуем еще несколько подводных камней на пути к Высшему Тайному Знанию.
9. Город был погружен в темноту, электроэнергия не поступала, а время стояло зимнее, темное. Грэя не заметила, как этот мальчишка подкрался сзади. Она шла медленно, думая о своем. Ей удалось отоварить карточки (что, кстати, не каждый день удавалось), хотя 125 граммов хлеба, полагавшиеся при Ее интеллигентском социальном статусе, практически не оставляли шансов на выживание.
Да тут еще этот мальчишка. Ему было лет десять на вид, хотя его внешность Она не могла толком разглядеть из-за темноты. Возможно, ему было и двенадцать, и четырнадцать, но голод, темнота и страх лишили его признаков возраста. Он выхватил у женщины хлеб, жалкий, крохотный кусочек, довесочек, граммов на двадцать пять, потому что стограммовый кусочек из своих ста двадцати пяти Грэя накрепко зажала в руках.
Выхватил и побежал. Он бы и убежал, но шагах в десяти поскользнулся, упал и застонал от боли. Он не знал, он не мог знать, не мог догадываться, у Кого он выхватил хлеб. А обидеть Этих Людей безнаказанно невозможно. Он бы упал и летом, безо всякого льда, Грэя сумела бы его остановить, сбить с ног одной своей мыслью в любой ситуации.
Грэя подошла к мальчишке, помогла ему подняться. Он глядел на Нее глазами, полными ужаса, и заглотил, не жуя, тот кусочек, двадцатипятиграммовый. Грэя отдала ему остальные сто граммов и медленно пошла по улице Галерной (в то время, в блокадное время, — улице Красной) к своему дому.
Она была уже на той ступени Вхождения, что могла питаться энергией Космоса. Она могла обходиться без хлеба, Она даже кровь сдавала для раненых, хоть и не нуждалась в донорских пайках.
10. Все свои игры мы выдумывали сами. Одно время любимой игрой была игра в мигалки. Надо было Войти внутрь себя, в Волновую Вселенную, и там — то гасить, то зажигать звезды. Потом смотреть в иллюминаторы (можно использовать телескоп) и ловить момент угасания звезды во Вселенной Вещества или, наоборот, ее вспыхивания. Это очень красиво. Вы уж простите, мы нечаянно погасили ваше Солнце, но вы не скоро об этом узнаете: скорость и фазы времени у наших Вселенных — разные.
Более новой игрой для нас была игра в прятки. Сначала Грэя Входила в Иное Пространство и отправлялась в эпоху на свой выбор. Я знал Ее вкусы и отправлялся искать Ее на какой-нибудь из планет провинциальных галактик.
Эти прятки таили в себе массу опасностей, особенно когда Грэя находила себе место на небольшой планете, красивой, объятой океаном, поросшей зеленью, густо заселенной, но никогда не жившей спокойно. Планета эта была одиннадцатой по местоположению от гревшей ее звезды, если отсчет вести по измерениям Вселенной Волновой, и третьей по счету — во Вселенной Вещества. Однажды я нашел Грэю в башне какого-то огромного замка. Для обыкновенного человека, не владеющего Вхождением, выбраться оттуда было бы просто немыслимо. Однажды мне пришлось сразиться с какими-то странными людьми, закованными в металл, увешанными допотопным оружием. Они наивно полагали, что их металлические одежды сделают их неуязвимыми от оружия врага. Видимо, они даже не предполагали, что есть оружие, для которого их доспехи и латы — все равно, что жестянка для противотанкового снаряда.
11. В 30-е годы три четверти населения советской страны считали, что большевизм — это хорошо, одна четверть — что плохо. Товарищ Сталин эту четверть методично и неумолимо уничтожал.
По Закону Вселенского Равновесия неизбежен обратный ход. Теперь сторонники большевизма, оболваненные большевизмом, неминуемо должны исчезнуть. Это — Закон. Это — неминуемо. Как? Другой вопрос. Это они — расстреливали, ссылали в лагеря. С ними ничего подобного делать не будут.
Они просто — не Войдут.
Им не пройти сквозь все предстоящие катаклизмы в двадцать второй век, в двадцать третий, в двадцать четвертый во Вселенной Вещества. Им не Войти во Вселенную Волновую. Даже если их обучить, как Войти, ничего не получится. Они просто интеллектуально не готовы воспринять Алгоритм Сверхвозможностей. Они не смогут Войти, пока не очистятся. Пока не очистятся от той вирусной программы в мозгах, которая внедрялась в их многострадальное сознание столько лет. Не Войдут, пока воспринимают лишь простые ответы, однозначные решения. Пока им не выйти из трехмерного пространства и одномерного времени.
Но не так все категорично. Ведь Войти может каждый, если…
12. — Я возьму тебя в двадцать второй век, в двадцать третий, в двадцать четвертый. У тебя разгладятся морщины. К тебе вернутся юношеские формы. Тебе снова будет двадцать лет.
Герой книги Леонида Смирнова формулирует Вселенские Законы, которые еще не открыты человеком, но объективно существуют и правят Мирозданием. Если подробнее рассмотреть хотя бы один из них — Закон Тонкой Космической Вибрации, — становится понятна взаимосвязь творческого процесса художника с тайными нитями земного могущества: как точки акупунктуры на теле человека управляют деятельностью его внутренних органов, так и полотна художника могут (при определенных условиях) являться пультами управления различными событиями.
После нескольких волн эпидемий, экономических кризисов, голодных бунтов, войн, развалов когда-то могучих государств уцелели самые стойкие – те, в чьей коллективной памяти ещё звучит скрежет разбитых танковых гусениц…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
Три сестры на изолированном острове. Их отец Кинг огородил колючей проволокой для них и жены территорию, расставил буйки, дав четкий сигнал: «Не входить». Здесь женщины защищены от хаоса и насилия, идущего от мужчин с большой земли. Здесь женщины должны лечиться водой, чтобы обезопасить себя от токсинов разлагающегося мира. Когда Кинг внезапно исчезает, на остров прибывают двое мужчин и мальчик. Выстоят ли женщины против них?