Сын Красного корсара - [76]

Он нагнулся и пополз под скалу, за ним последовали Мендоса и фламандец.

Некое подобие галереи продолжалось метров на пятнадцать; оно было заполнено землей и обломками скал.

Авантюристы быстро преодолели этот туннель и оказались с другой стороны осыпи.

— Внизу ревет Чагрес, — сказал гасконец. — Ну что, будем атаковать индейцев или уйдем?

Вероятно, ему было противно отступать перед таким врагом.

— Я бы высказался за атаку, — ответил Мендоса. — Если они обнаружат наш уход, то будут преследовать нас. Я знаю, как упорны эти проклятые краснокожие.

— Вам бы следовало быть генералом.

— Почему, дон Баррехо?

— Люди познаются в опасности. Когда индейцы услышат выстрелы, они побегут?

— Как зайцы.

— Тогда попытаемся застать их врасплох. Что вы на это скажете, сеньор фламандец?

— Я тоже знаю этих людей с кожей медного цвета и могу сказать, что лучше идти на приступ.

— Вот только удастся ли нам застать их врасплох?

— Достаточно влезть на скалу, — ответил Мендоса. — Здесь она доступнее, чем с другой стороны.

— Мы исключительно удачливые люди, — сказал гасконец. — Если индейцы не заметят, как мы поднимаемся, атака с тыла нам удастся. Мендоса, показывайте нам путь. Вы уже не молоды, это так, но еще можете соревноваться с диким котом. Эти флибустьеры — и в самом деле люди замечательные!..

— Сейчас я вам покажу, на что способны сыны Тортуги, — объявил баск. — Если я не обращу в бегство этих индейцев, пусть меня сожрет ягуар.

— Глупое обещание, — сказал гасконец, покачав головой.

Флибустьер внимательно осмотрел огромную осыпь, потом, открыв некое подобие лесенки, начал подниматься. Хотя это подобие и нельзя было считать настоящей лестницей, но морской волк смело лез по ней, сгорая от желания неожиданно напасть на индейцев, не перестававших осыпать стрелами долину, чтобы не дать осажденным уйти.

Фламандец и гасконец карабкались позади, готовые помочь ему в смелом начинании.

Ставя ноги на выступы скалы, цепляясь за сухие ветки, морской волк без большого труда добрался до верхушки осыпи и проскользнул незамеченным к деревьям, обрамлявшим край долины.

— Вот момент показать этому ужасному гасконцу, что баски тоже кое-чего стоят, — пробормотал он. — Мне начинает надоедать, что вся слава достается ему, потому что он живет на другом берегу Бискайского залива… Мы тоже знамениты умением драться и убивать, хотя бы и с помощью навахи.

Дон Баррехо и флегматичный фламандец добрались до баска; краснокожие все еще их не заметили.

— Сеньор Мендоса, — сказал дон Баррехо, — не наступило ли время показать вашу ловкость?

— Что вы хотите сказать? — спросил флибустьер.

— Индейцы находятся всего в двадцати шагах от нас, стоят к нам спиной, а я слышал о необыкновенной ловкости басков.

— Поиграть шпагой?

— Шпага — орудие гасконцев, — сказал дон Баррехо. — А вот бросок навахи я бы хотел увидеть. Он сэкономил бы нам один пороховой заряд.

— Понял, — улыбнулся баск.

— У вас же всегда при себе наваха?

— Я предпочел бы оставить шпагу ради национального оружия.

— Значит, вы сделаете хороший бросок! Увидим, тверже ли кожа индейцев, чем у людей белой расы. Такой мощный бросок должен произвести определенный эффект.

— Исполню ваше желание, — сказал Мендоса. — Пулю я сберегу. Оставайтесь здесь и — никакого шума!

Индейцы находились в тридцати или сорока шагах; они прятались за огромными глыбами, усеивавшими осыпь. Уверенные в том, что белые все еще находятся у выступа огромной скалы, они беспрерывно посылали туда стрелы и даже не думали оглядываться.

— Ложись, Мендоса, — посоветовал гасконец.

— Позвольте мне действовать по-своему, — недовольно буркнул баск. — Будьте готовы броситься в атаку со шпагами, если не хотите растратить последние заряды. А теперь — тихо!

И он пополз, освободившись от аркебузы, которая теперь была бесполезной.

В вытянутой руке он держал страшную баскскую наваху: острием к запястью, рукоятью наружу.

Он полз, как змея, совершенно бесшумно.

Гасконец и фламандец следовали за ним на небольшом расстоянии, держа наготове пистолеты; они могли в любой момент прийти на помощь, если только баску не удастся бросок.

Внезапно Мендоса остановился возле крупной пальмы.

Индейцы были теперь всего в десяти-двенадцати шагах; они по-прежнему стояли спиной и не прекращали обстрел.

Послышался легкий свист, и что-то мелькнуло в воздухе.

Это баск бросил наваху; она вонзилась между лопатками дикаря, причем с такой силой, что перерубила позвоночник.

Его соплеменники, увидев падающее тело, сделали три или четыре прыжка вперед и устрашающе заорали.

Гасконец выстрелил из пистолета, потом бросился на индейцев со своей ужасной драгинассой.

Но эта атака была совершенно бесполезной, потому что сыны лесов, испугавшись одного вида внезапно появившихся перед ними белых людей, бежали, как зайцы, в ближайший лесок.

И почти сразу же из долины послышались звуки ружейных выстрелов.

— Испанцы! — крикнул гасконец, в то время как баск подбирал свою наваху. — Ходу, друзья!

Глава IV. Штурм Пуэбло-Вьехо

Еще бы несколько минут — и благоприятная звезда, до той поры покровительствовавшая авантюристам, закатилась бы, и возможно, навсегда, потому что маркиз де Монтелимар, разумеется, не простил им проделки гасконца.