Сын Красного корсара - [32]

Граф, человек очень высокого роста, смог увидеть, как среди высокой травы крайне острожено продвигаются две полусотни алебардщиков, а впереди них идут с полдюжины новых собак.

— Нас окружают? — спросил граф у буканьера.

Тот не ответил. Он следил за сложным маневром, который как раз в этот момент выполняли обе колонны. Несколько мгновений спустя он процедил сквозь зубы:

— Не только окружают, но и вырубают кусты, — и сердито потряс кулаком. Пора смываться отсюда, пока они не пришли, иначе мы погибли.

Они уже собирались соскользнуть вниз, но тут совсем близко послышался злобный лай, и почти сразу дьявольскими прыжками выскочила свора псов, только недавно умчавшаяся прочь.

— А, чертово семя! — закричал Буттафуоко. — Им таки удалось нас найти. Сеньоры, готовьтесь подороже продать свою жизнь, а главное — цельтесь получше, прежде чем истратить заряд.

Передовые алебардщики приближались ускоренным шагом, науськивая громкими криками злобную стаю. Вероятно, они полагали, что те, кого ищут, укрылись где-то в зарослях, а вовсе не на могучем дереве.

— Ay, hiyito! — слышались крики. — Ay, perritos![31]

— Пусть один из вас займется пятеркой поводырей, остальные будут вместе со мной вести огонь по полусотням.

— Я займусь проводниками! — вызвался гасконец. — И через полминуты все пятеро улягутся на землю замертво.

— Бум! — хмыкнул Мендоса. — Ну и хвастун!

Обе полусотни, заслышав собачий лай, быстро сомкнули строй, полагая, что им грозит неожиданная атака, но потом опять растянулись, осторожно огибая заросли и готовясь атаковать.

Сражение началось выстрелом. Это гасконец разрядил аркебузу, выбрав одного из неосмотрительно показавшихся солдат авангарда, и его пуля дошла до цели.

Остальные быстро убежали, со своими алебардами и шпагами, годящимися лишь для рукопашной, поскольку не могли вступить в бой.

— Отлично! — похвалил буканьер, увидев убитого солдата. — Авангард пока что выведен из боя и на время поостережется что-нибудь предпринимать. Теперь займемся полусотнями и не дадим им времени окружить нас.

— А псы? — спросил Мендоса.

— Да пусть гавкают. Позже мы подумаем, как от них отделаться.

Он уселся верхом на сук, прижавшись спиной к стволу дерева, и выстрелил.

Громкий крик дал понять, что его пуля, как всегда, попала в цель. Корсар и Мендоса, в свою очередь, открыли огонь.

Полусотни тут же остановились и рассыпались в высокой траве, стараясь стать невидимыми.

— Что же они теперь предпримут? — озаботился сеньор ди Вентимилья.

— Попытаются подползти к нам, — ответил буканьер, казавшийся совершенно спокойным. — Пока у нас есть порох и пули, мы останемся хозяевами положения. Хорошая идея пришла в голову правителям острова заменить аркебузы алебардами! Они сыграли в нашу игру. Вы готовы?

— Да, — ответил граф.

— Цельтесь в траву, особенно туда, где она колышется. Если будем хорошо стрелять, враги уйдут, не осмелившись пойти на приступ.

Вся троица возобновила стрельбу, тогда как гасконец, не зная что делать, занялся собаками, осыпая их дождем сухих веток и не решаясь прибегнуть к очень драгоценным в этот момент ружейным зарядам.

Зато как трудился этот бравый солдат! Уверившись, что не подвергнется опасности получить пулю от алебардщиков, он обламывал суки и швырял их в собак, заставляя животных выть от боли.

Между тем Буттафуоко, граф и Мендоса продолжали стрелять с продолжительными интервалами, раз за разом заставляя полусотни отступать.

Время от времени в траве вскрикивали, и это означало, что в кого-то из солдат попала пуля. Лучше всех стрелял буканьер: он совершал настоящие чудеса.

Прежде чем выстрелить, он с десяток раз менял положение, то поднимал ствол тяжелой аркебузы, то опускал его, а когда наконец решался на выстрел, почти всегда после него слышались крик или проклятия.

Если уж он и не убивал, то, по крайней мере, ранил или калечил алебардщиков.

— Что за люди! — бормотал Мендоса, казавшийся сильно пораженным этими выстрелами. — Флибустьеры расхваливают себя, но им никогда не сравниться с буканьерами. Теперь я понимаю, почему им удалось захватить Вера-Крус и даже Панаму с этим чертякой Морганом!

Однако испанцы оказались достойными потомками тех ужасных конкистадоров, кучки людей, разрушивших две могучих американских империи: мексиканскую и перуанскую. Даже без огнестрельного оружия они стойко удерживали позиции, отважно подставляя себя выстрелам буканьера и его сотоварищей, не теряя уверенности в том, что могут легко справиться с мелкой группкой авантюристов.

Они ползли в траве, горя желанием добраться до дерева и вступить в рукопашную.

Это упорство подействовало на Буттафуоко.

— У них должен быть какой-то план, — сказал буканьер графу.

— Какой? — спросил сеньор ди Вентимилья.

— Не могу догадаться, и это меня начинает беспокоить.

— Возможно, они рассчитывают на собак?

Буттафуоко покачал головой.

— Может быть, позже, — сказал он. — Видите их?

— Нет.

— А вы, Мендоса?

— Я вижу только качающуюся траву, — ответил моряк.

— А я своими по-настоящему гасконскими глазами различаю еще кое-что другое, — сказал дон Баррехо, забравшийся повыше других в надежде выцелить кого-нибудь из авангарда.