Сын человеческий - [3]

Лекции по английской литературе, с которыми Роа Бастос выступал по радио, зарабатывая себе на хлеб, неожиданно открыли ему дорогу в Европу: он получил официальное приглашение посетить Англию, а затем и Францию. В качестве журналиста Роа Бастос побывал также в Германии, Швеции и Экваториальной Африке.

Парагвайцы с интересом читали путевые очерки писателя, которые регулярно появлялись на страницах газеты «Эль Пайс». Они бичевали гитлеровский «новый порядок», показывали разруху, в которую этот «порядок» вверг народы Европы. Дело в том, что многие высокопоставленные гитлеровцы, спасая свою шкуру, укрылись после войны в Парагвае. Статьи и очерки Роа Бастоса, посвященные разоблачению гитлеризма, рикошетом наносили удары по антинародному режиму в Парагвае. Той же цели служил роман «Избиение младенцев» (опять не нашедший издателя) и поставленная в 1946 году в Асунсьоне пьеса о гитлеровской Германии. Так молодой писатель вносит посильный вклад в демократическое движение, которое развернулось в Парагвае под влиянием победы Советской Армии и ее союзников над фашизмом. Но в январе 1947 года, воспользовавшись обстановкой «холодной войны», парагвайская реакция нанесла серьезный удар по демократическому движению. Во вспыхнувшей затем, гражданской войне реакционерам удалось увлечь за собой большинство крестьянства, нанести тяжелое поражение демократическим силам, в том числе — компартии, и полностью восстановить режим профашистской диктатуры.

Голод, нищета и террор заставили выехать за границу более полумиллиона парагвайцев (все население страны не превышает двух миллионов человек). Очутившись в эмиграции, Аугусто Роа Бастос мучительно искал ответа на вопрос о том, почему же демократические силы потерпели поражение, почему значительная часть крестьян пошла за фашистами. Во время погромов в Асунсьоне и на пепелище разоренной Гитлером Европы Роа Бастос постиг истину, что противопоставление башмаков книгам было выгодно монополиям, латифундистам, высшей военной и гражданской бюрократии. Но все ли сделали мы, люди книжного цеха, чтобы открыть глаза оболваненному народу? — спрашивал себя поэт. Нет ли и нашей доли ответственности в том, что трудящиеся, выбирая башмаки, отвергают книги? Драма парагвайского народа и парагвайской интеллигенции становится предметом размышлений писателя-эмигранта. Ему кажется теперь, что лирика, особенно излюбленная им лирическая поэзия, якобы не литература, раз ее не читает большинство народа. Но разве могут читать стихи неграмотные, которые составляют треть взрослого населения Парагвая, или малограмотные, составляющие половину жителей страны старше пятнадцати лет? Разве можно ликвидировать разрыв между образованной прослойкой и массой неграмотных, не уничтожив предварительно социальную и политическую основу нищеты и варварства?

Роа Бастос отрекается от лирической поэзии и с головой уходит в прозу. В прозу обличительную, гневную, зовущую к оружию, адресованную всем, всем — самому широкому парагвайскому читателю. Он идет путем, который проложил Рафаэль Баррет.

Социальный заказ властно диктует писателю выбор изобразительных средств. Отсюда — обилие библейских образов, образов, взятых из народных преданий и верований. Парагвайские крестьяне — католики. В то же время они сберегли суеверия и легенды, унаследованные от индейцев-гуарани. Они слепо верят слову католической церкви и свято хранят в памяти эпизоды национальной истории. Роа Бастос обращается к истории. Он находит в прошлом Парагвая такие моменты, когда движение крестьян против угнетателей облекалось в религиозную оболочку. И в своей первой книге, написанной в изгнании и озаглавленной «Гром среди ветвей» (издана в Аргентине в 1953 году), Роа Бастос выводит образ старого епископа, епископа бедняков, который отказывается служить очередному диктатору и за это лишается епископского сана. Старик священник говорит крестьянам: «Наверное, я ошибся. Наверное, вместо любви я должен был учить вас ненависти, учить, как отвечать насилием на насилие. Сам Христос сегодня взялся бы за оружие!» Тринадцать лет спустя примерно в тех же выражениях обратился к крестьянам через свою газету колумбийский священник Камило Торрес, лишенный за это сана и впоследствии погибший в схватке партизан с правительственными войсками. Теми же словами встретил своих прихожан бразильский священник Лаже, которого военная диктатура бросила в тюрьму, а затем выслала из страны. Так художественный вымысел обернулся реальной действительностью.

Центральное место в книге занимает рассказ о забастовке и восстании рабочих с плантаций против североамериканского капиталиста-изувера Гарри Вея. В качестве главного героя Роа Бастос вывел рабочего Солано Рохаса, организатора стачечного комитета и руководителя восстания, на помощь которому пришли крестьяне — охотники на тапиров. Хотя писатель не избежал натуралистических сцен, в конце концов романтика и лиризм взяли верх. Отречение писателя от лирики оказалось надуманным — она не мешает, а помогает поднимать людей на бой с варварством и угнетением. Она берет в плен самого Роа Бастоса, пронизывает его прозу. История чистой, возвышенной любви ослепленного, осужденного на смерть Солано Рохаса к Яси Монронти, дочери немецкого колониста, выросшей среди индейских крестьян, выводит читателя из мрачного ада. В заключение писатель пророчит светлое будущее тем, кто продолжит дело первых борцов за социальную справедливость и национальную самостоятельность Парагвая.