Сын банкира - [7]

– Все. И педагогический персонал, и охрана, и сами дети… Все за него очень переживали. – Цирюльский тягостно вздохнул.

– И вот вы целых два дня всем пансионатом непрерывно – день и ночь – ходили, ходили, ходили… Заглядывали во все закоулки и спрашивали друг друга: «Ты его не видел?» «А ты?» – с некоторой иронией в голосе то ли спросил, то ли констатировал Станислав. – Или это происходило как-то иначе?

– Что вы имеете в виду? – встревоженно спросил Цирюльский, утирая платком взмокшую лысину и шею.

– С какого момента вы поняли, что ваши поиски бесплодны? – уже абсолютно серьезно спросил Крячко.

– Ну… уже к вечеру того же дня, – обреченно признался Цирюльский.

– Так какого ж… Гм-гм… Так почему же вы в тот же вечер не обратились к нам? Что ж вы еще день тянули? Чего ждали? – Стас убийственно смотрел на переполошенного директора пансионата.

– Мы… мы надеялись, что Алекс просто заигрался в такие вот прятки и… рано или поздно обязательно вернется сам… – неохотно пояснил тот.

– И на чем же основывался такой странный оптимизм? – удивленно покачав головой, усмехнулся Гуров.

– Знаете, наш физкультурник Дергачев Алексей вечером того же дня в приватном разговоре со мной обмолвился, что вроде бы слышал от Алекса о каких-то дальних родственниках отца, проживающих здесь, в Подмосковье. Поэтому он подозревал, что мальчик где-то нашел лазейку и решил навестить близких людей. И вот мы…

– Ухватились за это предположение, как утопающий за соломинку, – продолжил его мысль Крячко, – и упустили драгоценное время. Каковы были взаимоотношения Алекса с персоналом, со сверстниками, с соседями по вигваму?

– Нормальные, даже, можно сказать, отличные, – твердо заверил Цирюльский. – Нет, нет, я и мысли не допускаю, что у него с кем-то сложились конфликтные отношения и из-за этого он мог удариться в бега. В этом происшествии вообще что-то такое неестественное, иррациональное… Ей-богу, я до сих пор воспринимаю происшедшее как невероятную, колоссальную нелепость.

– В жизни многое вначале кажется абсолютно иррациональным, а потом вдруг оказывается вполне закономерным, – философски резюмировал Станислав. – Возможно, между мальчиками шло негласное соперничество, нарастали противоречия, могла быть стычка с очень скверным финалом… Вы уверены, что в данный момент он жив, а не где-нибудь тайком похоронен?

– Помилуй и спаси! – Цирюльский испуганно отмахнулся и даже перекрестился. – Я даже думать о таком не хочу. Нет, нет, нет! Это абсолютно исключено.

– Будем надеяться. – Крячко сунул руку в карман за сигаретами, но вовремя спохватился. – Хорошо еще, что у вас игра в индейцев, а не в полинезийцев.

– Не в полинезийцев? – Цирюльский растерянно замер.

– На это мог бы ответить капитан Кук, если бы дожил до наших дней… – злодейски улыбнулся Станислав.

– У вас в пансионате одни только мальчики? – Гуров посмотрел на часы – время приближалось к половине двенадцатого.

– Да. С нынешнего года. – Цирюльский снова сокрушенно вздохнул. – До прошлого года у нас была и группа девочек, но… Прошлым летом случилась одна крайне неприятная история.

– Незапланированная любовь? – догадался Станислав.

– Что-то вроде этого. Месяца через три после того, как разъехалась последняя смена, примчались родители одной из девочек и устроили скандал. Оказалось, что их четырнадцатилетняя дочь беременна. Нам пришлось выплатить крупную неустойку.

– А она действительно… Ну, именно здесь оказалась в положении? – поинтересовался Крячко.

– Да… Ее возлюбленный, ему тоже было четырнадцать, в этом признался и даже объявил, что готов на ней жениться. Но родители девочки ответили жестким отказом. Мол, с нищетой, у которой на банковском счету всего полтора миллиона баксов, они родниться не намерены.

– Вот видите! – рассмеялся Стас. – А говорите, что никаких противоречий тут не бывает. Кстати, этот юный «Казанова» в нынешнем году здесь отдыхает?

– Нет. – Цирюльский категорично мотнул головой. – Тем, кто нарушил «клятву индейца», а в ней есть пункт о недопустимости причинения ущерба репутации «Гайаваты», дорога сюда закрыта. Вообще, надо сказать, наши мальчики свою клятву никогда не нарушают. Они очень гордятся тем, что стали индейцами. Да, да, да… Представьте себе. Ведь прежде чем стать индейцем, каждый из них проходит непростую подготовку и подвергается довольно серьезным испытаниям. Новички у нас живут в благоустроенном корпусе и первые две недели изучают обычаи и быт индейцев, проходят начальную подготовку по их различным воинским искусствам. И, кстати, «индейцем» становится далеко не каждый. Есть те, кто не смог пройти испытаний, есть и те, кто больше всего любит комфорт и поэтому отказывается сам. Таких «индейцы» зовут «бледнолицыми». Кстати, никто из ставших «индейцами» ни за что на свете не согласится перейти в состав «бледнолицых».

– А Алекс, я так понял, в «индейцах» состоял, – заметил Гуров.

– Алекс у нас с первого дня фигурой был заметной. Он у себя дома, в Филадельфии, занимался восточными единоборствами, был неплохо физически подготовлен, благодаря чему без особых усилий прошел все положенные испытания и был принят в вигвам Могикан. У нас тут все вигвамы носят названия различных индейских племен – Могикане, Сиу, Апачи, Делавары… Имя ему дали Смелый Волк. По характеру он и впрямь держался как настоящий индеец. Был такой немногословный, сдержанный, терпеливый. И это – в двенадцать лет. Тут у нас, бывает, устраивают всякие розыгрыши. Иные из таких вот шуток кое-кого доводят до слез. Алекс ни разу не вспылил, ни разу не расплакался. Я бы его назвал «мальчиком-загадкой».