Сын атамана - [65]

– Дворянская конница за нами, сотен шесть, а то и более. Скоро нагонят.

– Скажи сотнику Ивану, что на месте стоять будем. Кондрат перед походом давал наказ уберечь людей. Так что пока обоз уходит будем биться с боярами. С нами бог!

Посыльный умчался обратно в свою сотню, а Мечетин, развернув две сотни из головы обоза направился в тыл. Встревоженные лица беглых провожали их с каждых саней. Отцы семейств хмурились, понимая, что грядет что-то неладное, детишки, высунув из-под рогожки головы с любопытством зыркали глазенками, женщины смотрели с надеждой, и только Федор Кобылин окликнул Мечетина:

– Что случилось, Андрей?

Походный атаман Пятой армии, подобно посыльному, наклонил к нему голову и тихо прошептал, чтобы не слышали другие беженцы:

– Бояре нас нагоняют. Поспешайте, а мы их задержим на сколько сможем. Не боись, сотник, мы не отступим. Если вас сейчас бросим, не будет нам потом веры от людей, а доверие – это для нас все.

Кобылин понимающе кивнул и сказал:

– Сотня моих парней, у кого оружие получше, с вами останется.

– Не надо, – Мечетин отрицательно махнул головой. – Только парней погубишь. Уходите.

– Тогда удачи тебе, казак…

Пензенский боярин Спиридон Тимофеевич Черкасский, не был близким родственником тем самым знаменитым и влиятельным московским боярам. Так, еще одна захудалая ветка древнего рода. Однако амбиции он имел немалые, и потому истово верил в свою счастливую судьбу, которая однажды даст ему шанс, а он его не упустит и воспользуется счастливым моментом. И вот его час настал. Месяц назад пришел указ собирать ополчение против изменщиков-казаков, которые продали Святую Русь туркам-басурманам, а заодно безбожным еретикам шведам и ляхам. Боярин проявил рвение, был замечен царскими воеводами и теперь, во главе тысячного отряда из дворян и боевых холопов, нагонял бунтовщиков и беглых староверов.

Позавчера дворянское ополчение остановились на постой в большой деревне Рябиново, где бояре были хорошо приняты в усадьбе местного помещика. Попировали все на славу. И когда пришло время расходиться, Спиридона Тимофеевича задержал на разговор хозяин окрестных владений Крумзин.

Оказывается, Крумзин, этот пройдоха-помещик, уже многие годы скрывал в своих лесах никак не желавших принять церковные реформы патриарха Никона староверов. Точнее, за определенную мзду не замечал. Черкасский сам был рачительным хозяином, и хорошо понимал все выгоды подобных дел. Пусть беглецы и не работают на тебя непосредственно, но делиться обязаны, да и все поставки товаров из города только через помещика идут, а это наценка. Тем более, что ни в каких документах староверы не прописаны, а значит платить за них налоги и подати не надо. Так вот, помещик пожалился, что недавно все раскольники, собравшись табором, направились в сторону Глуховского леса, откуда собирались вместе с казаками идти обозом на Дон. Выгод от них больше не предвиделось, а наказать очень хотелось. Поэтому Крумзин и решился помочь дворянскому ополчению.

Смекнув, что к чему, и уже видя себя в мечтах награждаемым при царском дворе за разгром бунтовщиков и поимку беглых, следующим утром Черкасский направил свое войско к Глуховскому лесу. Он опоздал, и не успел перехватить староверов до отправки обозов, но сегодня Спиридон Тимофеевич их точно догонит и полностью разгромит. В том, что все будет именно так, боярин ничуть не сомневался. Войско у него лучше, людей больше, да и в бегстве казаков перед мощью поместного войска он был уверен. Вот если бы против него были низовые, реестровые или атаманские сотни, тогда, да, следовало действовать с опаской, но по донесениям тамбовского воеводы здесь была одна голь из самых бедных. И как считал боярин, таких противников бояться не стоило.

В чем Черкасский был прав, так это в том, что с вооружением у казаков армии Мечетина было плохо. Хоть и поимели они кое-что после уничтожения дворянского ополчения под Новохоперском, но это только капля в море. И, кроме того, имея ружья и пистоли, ими еще надо было научиться владеть, а это дело не одного дня. Зато злости у каждого казака и беглого на десятерых хватало, и сдаваться на милость боярскую в плен, никто не собирался.

Задержать царевых бояр и холопов, Мечетин и сотники решили прямо на дороге, подобрав неплохое для обороны место. Петляя по большой поляне, которую неизвестный работящий огнищанин выкорчевал и по осени частично очистил, дорога опять упиралась в лес. Вот здесь, на опушке, спешившись и вытянув из-под снега на дорожную колею не прогоревшие бревна, пни и крупные сучья, казаки принялись заряжать свои ружья. Слева овраг, справа лес, можно было продержаться пару часов и дать санному обозу возможность отойти подальше. Какой никакой, а шанс на спасение.

– Вон они! – выкрикнул один из казаков.

Мечетин всмотрелся в дорогу. Действительно, среди заснеженных деревьев на другой стороне поляны замелькали сначала лошади, а затем и люди развиднелись. Сверкающие начищенными доспехами, кольчугами и шлемами, первыми на поляну выезжали дворяне поместного войска. У многих бояр, кроме доброй сабли, в руках и черезседельных чехлах были винтовальные пищали и пистолеты, и выглядели они весьма нарядно, словно на праздник какой собрались или на охоту. Пусть не олень сегодня должен был стать их добычей, а люди, но так даже интересней. А за боярами появились их боевые холопы, и те уже были одеты и вооружены попроще: ватные и стеганные тегеляи, рогатины и сабли, а у многих дедовские луки.