Сын атамана - [57]

Я поднялся и в очередной раз продолжил движение. Опять стал считать шаги и, время от времени, осматриваться. На пятой тысяче шагов остановился. Устал. До нужного мне места, как говорил Лоскут, три версты, что приблизительно, пять с лишним километров. Однако, по моим внутренним ощущениям, я шел уже четыре часа, и проделал путь в пятнадцать километров. И что делать дальше? Опять идти? А вдруг, я уже проскочил мимо стаи, или она ушла с моего пути в сторону? Такое вполне возможно, и буду я как дурак до самого утра бродить по мокрым от дождя травам в поисках приключений.

И вновь в лунном свете я осмотрел окрестные пейзажи. Справа неширокая река Мечетка, которая серебристой кривой ниткой петляла по низменностям и несла свои воды к более крупному водоему. Ветер стих и вокруг тишина. Чахлый кустарник, который рос на берегу и холмистая степь слева. Костра не видно. Кривого дерева тоже нет. И куда это я прибрел оставалось только гадать.

Вдруг из кустарника вылетела какая-то птица. Видимо, выискивающий в траве полевого мышонка или суслика пернатый ночной хищник. Сердце нехорошо екнуло и бравада, с которой я покидал вечернюю стоянку химородников, куда-то исчезла.

«Мама моя – женщина, – пронеслась в голове паническая мысль, – и как я на эту хрень подписался, чтоб без оружия в степь к волкам выйти? Не представляю. Блин! Дундук. Наверное, пока еще не поздно, надо поворачивать обратно и искать Лоскута с его воспитанниками».

Только я решил так поступить, снова поднялся ветерок, который окатил меня холодом, как мне показалось, очень недобрым. И следом, совсем рядом, метрах в ста, второй раз за эту ночь я услышал протяжный и тоскливый волчий вой. Присмотрелся и заметил тень, которая скользнула впереди меня. Оглядываюсь, и замечаю еще три тени. И все это на фоне луны и шороха травы. Жуть! Моргнув глазами, снова смотрю в темноту и вижу двойные световые точки. Это взгляды волков, и вокруг меня их никак не меньше пары десятков. Серые поджарые тела – это ночные тени, а глаза – предвестники больших неприятностей, которые меня ожидали.

Страшно? Очень. Прямо до дрожи в коленках. И что самое гадкое в такой ситуации, не то, что я видел опасность, а то, что стал чувствовать внутреннее состояние зверей. Надо сказать, это такая гамма, что есть чего страшиться. Гложущий внутренности голод. Жажда горячей человеческой крови, солоноватый привкус которой стая уже знала. И желание броситься на безоружного человека, по дурости своей, без огненных стрел и стальных клыков, зашедшего на их территорию. Плюс ко всему на это накладывались мои внутренние переживания, предчувствие чего-то, не то, чтобы ужасного и злого, а непонятного, и оттого еще более пугающего. Это, как если бы человек застыл над пропастью, и балансирует на самом ее краешке, еще чуть, малейший сквозняк или даже намек на него, и полетишь вниз.

Первое мое желание, разумеется, бежать. Но разум говорил, что для зверей это будет провокацией, и как только я проявлю слабость, они бросятся на меня, и разорвут в клочья. И вот во мне две ипостаси, которые борются за обладание телом.

– Беги! – Кричит душа.

– Стой! – Приказывает разум.

Победил приказ разума. Я остался на месте, не бросился в бега и постарался успокоиться. Это у меня получилось лишь отчасти. Нервная дрожь в теле никуда не делась, но я смог размышлять более здраво. Имею ли я возможность спастись? Да. Шанс имеется. Я стою на берегу реки. И в случае реальной опасности, могу броситься к невысокому обрыву по правую руку от меня. Двадцать-тридцать метров. Прыжок. Скатиться вниз и уходить по воде. Скорее всего, волки за мной не полезут. Решено. Если положение ухудшится, именно так я и постараюсь выбраться из этой, казалось бы, безвыходной ситуации.

Итак, я стоял и старался не делать резких движений. Чувства зверей по-прежнему ощущал. Они ждали, что я побегу, и были готовы наброситься на меня, но почему-то я оставался на месте, и звери не понимали в чем дело. Медленно и неторопливо волки сблизились со мной – тени все ближе, а шорохи все громче. И мой нос уже вполне отчетливо улавливал резкие запахи сырой шерсти, оставшейся на шкуре застарелой крови и перегнивающего на клыках волков мяса. Еще секунда-другая, и я попробую сбежать. Однако вновь доносится громкий рык вожака. Волки замерли на месте, а затем немного попятились от меня.

Продолжаю ждать дальнейшего развития событий и вижу, как приближается вожак стаи, огромное для степного волка существо по росту выше моего пояса, а по весу, если я правильно определил в лунном свете, около восьмидесяти килограмм. Матерый волчара останавливается метра за четыре, скалит свои мощные клыки и два его глаза-огонька, то желтые, то красные, в зависимости оттого, под каким углом смотреть, следят за мной не отрываясь.

Резкий прыжок! Зверь бесшумно отрывается от земли, и мгновенно оказывается передо мной.

«Вот и все, пришел твой конец, Никифор», – думаю я.

Однако зверь не причиняет мне никакого вреда. Останавливается возле моих ног, ловит мой взгляд, и когда я всматриваюсь в его глаза, невольно теряю над собой контроль, чувствую слабость в ногах и опускаюсь сначала на колени, а затем просто ложусь на траву. В этот миг, мне на все плевать, я ничего не хочу и ни к чему не стремлюсь. Спокойствие, более похожее на полную апатию, обволакивает меня, и волк продолжает держать мой взгляд. Веки слипаются и закрываются, но связь между мной и зверем не прерывается, и я понимаю, что упустил время, теперь мне не сбежать, и при этом кляну себя за глупость и нерешительность. Вожак стаи, видимо, почуял это, его эмоции на долю секунды соприкасаются с моими, и приходит знание о том, что все будет хорошо…