Сын Америки - [118]

– На что? Чего мне было ждать хорошего? Я ведь черный, – пробормотал он.

– У вас не было своей мечты о счастье?

– Почему? Была, – сказал он выпрямляясь.

– О каком же счастье вы мечтали?

– Не знаю. Мне много чего хотелось. Но только ничего этого нельзя было. Мне хотелось делать то, что делали белые мальчики после школы. Одни поступали в колледж. Другие шли в армию. А я не мог.

– Но вам хотелось быть счастливым?

– Понятно. Кому же не хочется?

– Но вы не верили, что это когда-нибудь будет?

– Не знаю. Я просто жил изо дня в день. Вечером ложился спать, утром вставал. Нет, иногда мне казалось, что это будет.

– Как?

– Не знаю, – ответил он голосом, который прозвучал как стон.

– Как же вы себе представляли счастье?

– Не знаю. Только совсем не похоже на то, что было.

– Разве вы не отдавали себе отчета в своих желаниях, Биггер?

– Ну, мне казалось, если я буду счастлив, я перестану всегда хотеть того, чего нельзя.

– А почему вы хотели того, чего нельзя?

– Не знаю. По-моему, это у всех так бывает. Вот и у меня было. Может, если б я мог заняться таким делом, как мне хотелось, все было бы хорошо. Я бы тогда не боялся. И не злился тоже. Не было бы ненависти к людям; и, может, мне тогда легче жилось бы на свете.

– Биггер, вы бывали в Клубе молодежи Южной стороны, в том, которому мистер Долтон подарил столы для пинг-понга?

– Бывал, да только на кой черт пинг-понг взрослому парню?

– Как вам кажется, этот клуб отвлекал вас от озорства?

Биггер откинул голову набок.

– Отвлекал от озорства? – повторил он слова Макса. – Да мы все свои дела там всегда и обдумывали.

– Вы когда-нибудь ходили в церковь, Биггер?

– Да, только очень давно. Когда я был маленький.

– Ваши родные – набожные люди?

– Да, мать чуть не каждый день в церковь ходит.

– А вы почему перестали ходить?

– Надоело. Пустое это все. Поют, кричат, молятся без конца. Да только не помогает. Все негры любят ходить в церковь, и никому это не помогает. Все равно у белых есть все, а у негров ничего.

– И вы не замечали, что, когда вы бываете в церкви, у вас становится легче на душе?

– Нет. Мне этого и не нужно было. Это только у бедных в церкви становится легче на душе.

– Но ведь и вы бедны, Биггер.

Снова глаза Биггера загорелись лихорадочным гордым блеском. – Я не такой бедный, – сказал он. – Но ведь вы сами говорите, Биггер, если б вы попали в такое место, где вы не чувствовали бы ненависти к себе и не ненавидели бы других, вы бы могли быть счастливы. В церкви вас никто не ненавидел. Почему же вы не находили там облегчения?

– Я хотел быть счастливым здесь, на земле, а не в другом месте. Такого счастья мне не надо. Белым людям на руку, если негры набожны: они тогда могут делать с нами, что хотят.

– Несколько минут назад вы сказали, что за убийство вас бог накажет. Значит ли это, что вы верите в бога?

– Не знаю.

– Вас не страшит, что будет с вами после смерти?

– Нет. Но мне не хочется умирать.

– Разве вы не знали, что убийство белой женщины карается смертью?

– Знал. Но она меня так измучила, что мне было все равно.

– Вы искали бы утешения в религии, если бы знали, что она может вам его дать?

– Нет. Я и так скоро умру. И если б я был набожный, я бы уже умер.

– Но ведь церковь обещает вечную жизнь?

– Это для тех, кого много били.

– У вас есть такое чувство, что вы могли что-то сделать в жизни, но только у вас не было случая?

– Может, и есть; только я не прошу, чтоб меня жалели. Никого не прошу. Я негр. У негров случая не бывает. Я вот думал, что мне выпал случай, рискнул и проиграл. Но теперь уже мне все равно. Я попался, значит, делу конец.

– Но вам не кажется, Биггер, что где-то, как-то, когда-то вам удастся вознаградить себя за все то, чего вы были лишены здесь, на земле?

– Нет! Чушь все это! Я знаю, когда меня прикрутят ремнями к стулу и пустят ток – мне крышка, и навсегда.

– Биггер, я хочу знать, как вы относитесь к людям своей расы. Вы любите их?

– Не знаю, мистер Макс, Все мы черные, все мы одинаково терпим от белых.

– Но ведь вы знаете, Биггер, есть негры, которые заботятся о благе своего народа. Есть негры – общественные деятели, передовые люди.

– Да, знаю. Слыхал про них. Что ж, верно, они хорошие люди.

– Вы не знакомы ни с кем из них?

– Нет.

– Биггер, среди молодых негров много таких, как вы?

– Наверно, много. Кого я знаю, тем всем нечего делать и некуда податься.

– Почему же вы ни разу не попробовали пойти к кому-нибудь из общественных деятелей – негров и рассказать про свои настроения?

– Да ну, мистер Макс. Они не стали бы меня слушать. Хоть белые обращаются с ними не лучше, чем со мной, а все-таки они – богатые. Они говорят, что такие, как я, мешают им ладить с белыми.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать их выступления?

– Еще бы. Во время выборов, не раз.

– Ну и как они вам понравились?

– Да не знаю. Все они одно и то же говорят. Все они хотят, чтоб их выбрали на должность. Все они хотят получить денег побольше. Это ведь все равно что игра, мистер Макс, вот они и играют по всем правилам.

– А почему вы не пытались играть?

– Что вы, мистер Макс! Я ничего не знаю. У меня ничего нет. Кто на меня смотреть будет? Я – нищий негр, вот и все. Я дальше начальной школы не пошел. А чтобы политикой заниматься, надо быть важной птицей, надо окончить колледж.