Сын Альбиона - [57]

Первым отвечал лейтенант с неприятной внешностью, самый младший член суда. Понимая, чего от него ждут, он заявил:

— Виновен!

Ужасное слово по кругу обошло барабан, никто не проявил несогласия, а затем последовала еще более страшная фраза, произнесенная председательствующим:

— Приговаривается к смерти!

Мейнард вздрогнул, словно в него выстрелили. В который раз спросил он самого себя:

«Может быть, все это мне снится?»

Но нет, слишком реален окровавленный труп другого пленника, лежащий в углу двора. Слишком серьезны мрачные лица окружающих. Чуть в стороне стоит взвод, приводящий приговор в исполнение и готовый выполнить очередной приказ.

Все вокруг него свидетельствует, что это не сон, не розыгрыш, а кошмарная реальность!

Неудивительно, что он пришел в ужас. Неудивительно, что в который раз вспомнил слова: «Я приду к вам! Приду!» Неудивительно, что с тревогой посмотрел в сторону входа.

Но та, которая произнесла эти слова, не пришла. И даже если бы пришла, что она смогла бы сделать? Девочка, невинный ребенок, как ее вмешательство могло подействовать на этих безжалостных людей, которые намерены были совершить казнь?

Она не может знать, куда его увели. На заполненных народом тревожных улицах она, должно быть, потеряла его из виду, а на ее вопросы ответят слишком поздно!

Он не надеялся на ее приход. И на то, что еще раз увидит ее по эту сторону могилы.

Мысль эта причинила ему боль. И заставила обратиться против судьи и обвинителя, дать выход тому, что бушевало у него в груди.

Речи его встречали только смех и издевательства.

Но вскоре на него перестали обращать внимание. Привели новых пленников — свежие жертвы, подобно ему самому, обреченные на смерть у барабана!

Суд больше им не занимался.

Он был предоставлен Вироку, командовавшему палачами в мундирах.

Двое из них заставили Мейнарда встать к стене, возле трупа республиканца.

Приговоренный был в наручниках и не мог сопротивляться. Никто не может ему помочь.

Солдаты стояли, ожидая команды «Огонь!»

Через мгновение лейтенант зуавов отдаст эту команду.

Но судьба решила иначе. Прежде чем была отдана команда, раскрылись ворота, впустив человека, чье присутствие вызвало неожиданную остановку казни.

Торопливо пройдя по двору, этот человек остановился между солдатами и жертвой, в то же время доставая из-под пальто флаг и накрывая им приговоренного.

Даже пьяные зуавы не решились стрелять в этот флаг. Это был королевский штандарт Англии!

Но пленника ожидала двойная защита. Почти в то же мгновение во двор вбежал еще один человек и расправил перед глазами разочарованных палачей еще один флаг!

Этот флаг требовал такого же уважения — звездно-полосатый флаг, символ единственной подлинной республики на земле.

Мейнард служил под обоими флагами, и на мгновение почувствовал, что оба они дороги ему.

Он не знал, кому обязан появлением второго флага, но когда вспомнил, кто послал первый — ибо держал его сам сэр Джордж Вернон, — сердце его задрожало от радости, которую не могло бы принести даже столь своевременное спасение от смерти!

Глава XXXIX СНОВА В ВЕСТБУРНЕ

Мистер Суинтон снова в столице Англии и сидит в своей комнате.

Это та же самая «меблированная квартира», с тем же самым плетеным стулом, которым он ударил свою злополучную жену.

Она тоже здесь, хотя не сидит на стуле.

Лежа на диване, на жестких, твердых подушках, она читает роман де Кока в переводе. Фэн не владеет французским, хотя искусна во многих уловках, благодаря которым французы приобрели такую известность.

Время после завтрака, но тарелки и чашки все еще на столе.

Обычный чайник из белого металла, полбуханки хлеба, голова и хвост селедки на синей тарелке свидетельствуют о том, что завтрак не был эпикурейским.[116]

Суинтон курит трубку из корня шиповника. Он предпочел бы сигару, но этого не позволяют ему средства.

Никогда в жизни не опускался он так низко. Последний шиллинг он потратил на следование за Гирдвудами, на то, чтобы быть в их обществе в Париже, откуда они, как и он сам, вернулись в Лондон.

И, однако, успех не только не увенчал его план, но казался таким же далеким, как и раньше. Вдова галантерейщика, несмотря на свою страсть к титулам, происходила из страны, жители которой вошли в пословицу своей проницательностью. Как обнаружил мистер Суинтон во время беседы, которая состоялась у них накануне отъезда из Парижа, миссис Гирдвуд была весьма благоразумна и осторожна.

Разговор был очень серьезный и сводился к тому, что он предложил ей себя в качестве зятя. Суинтон предпочел поговорить сначала с матерью, прежде чем делать предложение самой молодой леди.

Но это предложение не было принято, так как у миссис Гирдвуд были причины отклонить его.

Причины эти казались несерьезными и оставляли Суинтону надежду.

Истинная причина не была ему сообщена. А состояла она в том, что пожилая американка усомнилась в титуле Суинтона. В конце концов он, возможно, совсем не лорд. И это вопреки тому, что Суинтон отлично играл свою роль.

Он очень ей нравился — Суинтон постоянно ей льстил, чтобы добиться этого, — и она использовала все средства, чтобы и дочери он понравился. Но в то же время она твердо решила, что прежде, чем дело зайдет дальше, ей следует больше узнать о семье предполагаемого жениха. Что-то было странное в том, что он продолжает путешествовать инкогнито. Причины, которые он называл, перестали ее удовлетворять. В этом отношении она должна быть совершенно уверена. И самое подходящее место для расспросов — Англия. Поэтому она и переместилась туда вместе с девушками и служанкой. Как и раньше, поселились они в аристократическом «Кларендоне».